Джулия Гарвуд - Тайна

Джудит приняла серьезное выражение лица и понимающе закивала головой.

Папа Киркелди похлопал ее по плечу.

— А ты красивая девчушка, — заметил он. — Как твое имя, дитя?

— Ее зовут Джудит, папа, и теперь она — моя подруга, — поспешила сообщить Фрэнсис Кэтрин. — Ей можно будет поужинать вместе с нами?

— Это зависит от воли ее отца, — услышала она в ответ.

— Ее отец умер, — продолжила девочка. — Это достойно сожаления, не так ли, папа?

— Несомненно. — Он кивнул. В уголках его глаз забрезжили морщинки, но не смех и не улыбка были тому причиной. — У этой малышки самые красивые голубые глаза, какие мне только приходилось когда-либо видеть в своей жизни.

— Но ведь у меня тоже самые красивые глаза, какие тебе только приходилось когда-либо видеть, правда, папа?

— Да, это правда, дочка. Но у тебя самые красивые карие глаза.

Фрэнсис Кэтрин оценила похвалу отца. Она кокетливо дернула плечиком и вновь хихикнула.

— Папа Джудит умер еще до того, как она появилась на свет. — Ей почему-то очень хотелось, чтобы папа узнал эту новость как можно скорее.

Папа Киркелди вздохнул.

— А теперь, дочка, я бы хотел, чтобы ты немного помолчала, пока я буду говорить с твоей подружкой, — сказал он серьезным голосом.

— Слушаюсь, папа, — пообещала Фрэнсис Кэтрин.

Взгляд его вновь обратился к Джудит. Киркелди немного смущало то, с каким вниманием смотрит на него это юное создание. «Такая серьезная малышка, — подумал он, — слишком серьезная для своего возраста». Вслух же спросил:

— Сколько тебе лет, Джудит?

Девочка выставила перед ним четыре пальца.

— Видишь, папа? Ей столько же лет, сколько и мне, — прокомментировала ситуацию Фрэнсис Кэтрин.

— Нет, дочка, совсем не столько же. Джудит четыре года, а тебе уже пять. Ты помнишь об этом?

— Помню, папа.

Улыбнувшись дочери, папа Киркелди вновь попытался заговорить с Джудит.

— Ты ведь не боишься меня, правда?

— Она ничего не боится, — снова вмешалась в разговор Фрэнсис Кэтрин. — Она сама мне об этом сказала!

— Помолчи, дочка. Я хочу наконец-то услышать хотя бы пару слов от твоей подружки. Джудит, твоя мама здесь? — Папа Киркелди вопрошающе заглянул ей в глаза.

Девочка покачала головой. Она продолжала внимательно смотреть на него, нервным жестом накручивая на палец локон своих чудесных золотистых волос. Лицо папы Киркелди обрамляла густая рыжая борода. Когда он открывал рот, волоски ее смешно шевелились, и ей хотелось прикоснуться к ним, чтобы узнать, каковы они на ощупь.

— Джудит! Твоя мама здесь? — повторил папа Киркелди.

— Нет, моя мама сейчас гостит у дяди Текела, и она не знает, что я здесь. Это мой секрет, и если я открою его ей, то уже никогда не смогу приехать на этот праздник. Так сказала мне тетя Милисента. — Почему-то в эту минуту Джудит хотелось рассказать этому человеку все, что ей было известно. — Дядя Текел говорит, что он мне почти как папа, хотя никакой он мне не папа, а просто мамин брат, и я никогда не сидела у него на коленях. Да мне никогда и не захотелось бы, даже если бы и было можно…

Папа Киркелди с трудом понимал, о чем идет речь, зато его дочь не испытывала в этом плане никаких затруднений. Кроме того, ее одолевало страшное любопытство.

— А почему же нельзя? — не выдержала она.

— Потому что у дяди Текела сломаны обе ноги, — пояснила Джудит.

Фрэнсис Кэтрин так и ахнула.

— Папа, разве это не достойно сожаления? Отец тяжело вздохнул. Нить разговора явно ускользала от него.

— Да, несомненно, — кивнул он. — Но, Джудит, если твоя мать находится сейчас в гостях у дяди Текела, каким образом ты оказалась здесь?

— Я приехала сюда с маминой сестрой, — ответила Джудит. — Раньше я постоянно жила с тетей Милисентой и дядей Гербертом, но теперь мама мне этого не разрешает.

— А почему? — не унималась Фрэнсис Кэтрин.

— А потому, что однажды мама услышала, как я назвала дядю Герберта папой. Она так разозлилась при этом, что даже дала мне подзатыльник. А потом дядя Текел сказал, что следующие полгода я должна буду жить с ним и с мамой, чтобы я не забывала, кому принадлежу, а тете Милисенте и дяде Герберту придется обойтись без меня. Так сказал дядя Текел. Мама не хотела, чтобы я оставалась с ними даже на полгода, но Текел тогда еще не начал пить после ужина, и поэтому она знала, что все, сказанное им, он запомнит. Он всегда все помнит, когда не пьян. И мама опять ужасно разозлилась.

— Твоя мама разозлилась так, потому что пожалела тетю Милисенту, полагая, что та будет скучать по тебе эти полгода? — спросила Фрэнсис Кэтрин.