Лора Бекитт - Сердце в пустыне

Когда братья покинули кабинет, Амир повернулся к Алиму и угрожающе произнес:

– Думаешь, выиграл? В тебе слишком много дурной крови, чтобы ты мог меня побороть!

Алим вскинул на него ясный взор.

– Зачем ты так? Я просто выполняю волю отца.

Старший брат усмехнулся.

– Это легко, когда она вершится в твою пользу!

– Я не знаю, почему отец принял такое решение. В отличие от тебя я готов отправиться в Мерв вместе с принцем аль-Мамуном.

Амир не стал его слушать и быстро прошел в покои матери.

Зухра всегда тщательно ухаживала за собой, и издали ее легко было принять за юную девушку. Да и вблизи красота женщины казалась немеркнущей и гордой. Но сейчас Зухра выглядела поблекшей и поникшей, словно присыпанная знойным песком роза. Сидя на обитом цветным шелком диване, она рассеянно перебирала свисавшую с шеи длинную жемчужную нить, в центре которой горел большой изумруд. То был свадебный подарок Хасана, который женщина никогда не снимала.

Войдя к матери, Амир запальчиво произнес:

– Он что, сошел с ума?!

У них были доверительные отношения – молодой человек мог говорить то, что думает.

– Прежде он никогда бы так не поступил, – медленно проговорила Зухра. – Он подумал бы обо мне. Стало быть, его любовь навсегда угасла.

Она вышла за Хасана, когда ей исполнилось шестнадцать, а ему было двадцать лет. Брак устроили родители, и Зухра не была уверена в том, что сумеет полюбить незнакомца, который вдруг сделался ее мужем, но все сложилось как нельзя лучше: Хасан оказался красивым, великодушным, страстным, он искренне восхищался женой. Первые годы совместной жизни пролетели, как во сне. Молодой супруг приходил к Зухре каждую ночь и покидал ее лишь под утро: их страсть была остра, как кинжал, и неисцелима, как глубокая рана. Спустя год Зухра родила наследника, сына. Хасан был в восторге и завалил жену подарками. А еще через пять лет в его жизнь вошла ненавистная светловолосая рабыня.

Теперь Зухра думала: возможно, ей не стоило предаваться безумной ревности? Слишком многое в жизни человека зависит от того, чего нельзя предвидеть! Наверное, она должна была поступить, как все другие женщины, и смириться с тем, что не будет у мужа единственной. Тогда бы ей не пришлось расплачиваться годами одиночества и смертельной тоски.

В конце концов, истинная любовь всегда предоставляет свободу – она не должна заявлять о своих правах и требовать ответной любви.

– Речь не о тебе, мама, а обо мне, о моей жизни, о моем будущем! – раздраженно произнес Амир.

Женщина подняла взор и посмотрела на сына так, будто увидела его впервые.

– У тебя оно, по крайней мере, есть.

Молодой человек передернул плечами.

– Мы должны сделать так, чтобы в Хорасан поехал Алим!

– Да. Мы что-нибудь придумаем, – ответила Зухра, но Амир видел, что мысли матери далеки от действительности. Казалось, ее покинули силы, погас душевный огонь, замерло сердце.

В конце концов, Амир оставил мать в покое и ушел к себе. Зухра не раз впадала в горестное оцепенение, которое могло продолжаться несколько дней. Зато потом развивала кипучую деятельность и легко разрешала самые сложные проблемы.

Молодой человек провел ночь в одиночестве. Амир лежал без сна, думая о Зюлейке. Его помыслы были устремлены к тому счастливому мигу, когда он сможет увидеть девушку. Все было, как в первый раз: предвкушение новых, неповторимых, острых ощущений превращало повседневные разочарования и невзгоды в нечто мелкое, не стоящее глубоких переживаний.

Счастье не сможет обойти его стороной, потому что он, Амир ибн Хасан аль-Бархи, не кто иной, как баловень и избранник судьбы.

Сумрак сгущался, отблески заката почти догорели на небе, и в напоенном ароматом цветов воздухе ощущалась ночная прохлада.

Минуло время, когда над улицами пронесся последний призыв муэдзина, нескончаемый и тягучий, как пустыня или жара.

Как и многие жители Багдада, душные летние ночи Зюлейка проводила на плоской крыше дома. Мужчины спали отдельно от женщин. Места хватало для всей семьи. Обычно Зюлейка ложилась с краю, там, где крыши дома касались ветки большого платана. Дерево росло рядом с оградой – с него можно было легко перебраться на стену, а со стены спрыгнуть вниз, на улицу. Утомленные жарой и бесконечными делами домочадцы спали крепко. Едва ли они что-то услышат – через несколько часов Зюлейка сумеет незаметно вернуться обратно. Собаки не залают, потому что не почуют чужого.