Лора Бекитт - Сердце в пустыне

Вечерами очертания зданий, мостов, деревьев становились четкими – в отличие от полуденных часов, когда красота города казалась утомленной, размытой, звук человеческих голосов раздражал слух, точно жужжание назойливых мух, а жара словно придавливала к земле. Сейчас прохлада ласкала тело, настраивала мысли на неспешный, спокойный, глубокий лад. Ничто не будоражило ни ум, ни сердце.

Решение отправить Амира в Хорасан и оставить Алима в Багдаде далось ему нелегко, тем более что Алим не отличался тщеславием и легко подчинился бы его решению уехать в Мерв. Он был наивный, пылкий и юный, его влекли приключения. Амир, напротив, мечтал о дворцовой роскоши и, должно быть, спал и видел, как бы занять достойное место в ведомстве отца, чтобы затем унаследовать его пост.

Служба связи в халифате была развита весьма высоко. Было проложено множество почтовых дорог, сотни почтальонов ежемесячно перевозили письма, документы и требующие срочной доставки вещи, используя мулов, лошадей и беговых верблюдов. Не все пути сообщения были безопасными, многие пролегали через пустыни или безлюдные места, где можно было легко повстречаться с шайкой разбойников. Тем не менее, должность почтового гонца считалась престижной: многие багдадские отцы отдавали своих сыновей на выучку этому новому делу.

Мелкие служащие главного почтового ведомства Багдада – барида – инспектировали чиновников всех почтовых трактов халифата, заботились об их жалованье, тогда как помощники Хасана были советчиками халифа во время его путешествий или отправке войска. Начальник почтового ведомства пользовался особым доверием главы государства, ибо к нему поступали послания со всех концов света, и именно он отвечал за то, чтобы Харун аль-Рашид был в курсе самых последних и важных известий.

Хасан лично сортировал почту: донесения или прошения, недостойные того, чтобы их узрели светлые очи правителя, он передавал визирю или в другие диваны. [6]Немалую пользу в этом смысле барид приносил службе доносов, с которой тесно сотрудничал. Такое взаимодействие создавало благодатную почву для дачи взяток, чем пользовались многие нечистые на руку чиновники.

Именно это стало одной из причин нежелания Хасана оставить Амира в Багдаде, чтобы он служил под его началом. Старший сын был неравнодушен к легким деньгам, склонен к развлечениям, при этом не отличался здравым подходом к вещам. Того и гляди пойдет по скользкой дорожке! Уследить за ним будет нелегко; между тем не прошло и полугода с того момента, как Багдад потрясло известие о внезапной казни великого визиря Джафара Бармекида, [7]доселе имевшего огромное влияние при дворе. Многие члены его семьи и преданные ему люди были брошены в темницу, публично унижены и лишены имущества. Хасан знал: такая участь может постичь каждого, кто небрежен и недальновиден в речах и поступках.

Он уверял себя в том, что рано или поздно Амир сумеет применить свои таланты в благородных делах. Старший сын Хасана обладал способностью располагать к себе людей: этому помогала и чарующая улыбка, и глубокий взгляд красивых глаз, и умение убеждать собеседника. К сожалению, до сего момента Амир использовал свой дар лишь для того, чтобы очаровывать женщин. Потому Хасан считал, что суровая жизнь вдали от соблазнов и роскоши, служба у молодого наследника халифа пойдет ему на пользу.

Хасан ожидал, что после того, как он сообщит о своем решении, Зухра замучает его истериками и утомит мольбами. Но она молчала. Молчал и Амир. Похоже, мысли жены и сына были заняты чем-то иным.

Все, что свершается, справедливо, как верно то, что все когда-нибудь пройдет. Зачем попусту терзать себя, если «Аллах создал вас и то, что вы делаете». Хасан знал эти слова так же хорошо, как и первую суру Корана. [8]Да, окружавшие его люди были в чем-то порочны, несовершенны, и в том не было их вины. Да, втайне он дорожил Длимом куда больше, чем Амиром, и был не властен над собой. Никто не может спорить с Аллахом, судьбой и временем. Млада умерла, и его сердце навсегда опустело, а душа покрылась пеплом. Он любил бы Зухру, если бы она не успела показать, что представляет собой на самом деле. У Хасана были наложницы, но они служили для услады тела, а не для души.

– Хасан?

Давно никто не окликал его просто по имени, и Хасан удивленно обернулся. Перед ним стоял невысокий, полный человек с седой бородой, одетый так, как одеваются кади, – в черный плащ и высокую черную шапку со спадавшей на затылок повязкой. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Хасан его узнал.