Сидони-Габриель Колетт - Кошка

Она сочувственно внимала сыну, зная по опыту, что некоторые причины влекут за собою множество неожиданных следствий, что человеку на его веку приходится рождаться не единожды и что в удел ему достаются лишь случайности, страдания, ошибки…

– Всегда трудно расставаться с тем, с чем собирался связать свою судьбу, – проговорила госпожа Ампара. – Мальмеровская дочка не так уж и плоха… Немного… неотёсанна, не хватает светскости, а впрочем, не так уж и плоха. Во всяком случае, таково мое мнение… Я его тебе не навязываю. У нас будет ещё время поразмыслить…

– Я уже дал себе сей труд, – возразил Ален со строптивой учтивостью. – И, кстати, почитаю за лучшее не распространяться покамест об одном прелюбопытном происшествии.

Лицо его озарилось вдруг улыбкой, воротившимся детством. Встав на дыбки над полной лейкой, Саха согнутой ковшиком лапой выуживала из воды нападавших туда муравьев.

– Взгляните, мама! Ну не чудо ли эта кошка?

– Да, конечно, – со вздохом молвила мать. – Твоя химера.

Он удивлялся всякий раз, как мать употребляла какое-нибудь редкостное слово. И на сей раз он выразил своё уважение, коснувшись губами рано увядшей руки с набухшими жилами, краплёной коричневыми пятнышками, которые Жюльетта мрачно называла «земляной оспой». Он выпрямился, услышав звонок у ограды.

– Прячься! – бросила ему мать. – Сейчас явятся поставщики. Ступай оденься. Подумать страшно, что мальчишка из мясной лавки застанет тебя в подобном облачении!..

Однако они понимали, что у ворот звонит не мальчишка-посыльный из мясной лавки. Госпожа Ампара спешила взойти по ступенькам крыльца, обеими руками приподнимая полы пеньюара. За подстриженными кустами бересклета пробежала всполошённая Жюльетта, полоща на ветру чёрным шёлковым передником, а шарканье по гравию дорожки домашних туфлей известило Алена о бегстве престарелого Эмиля. Ален заступил ему дорогу.

– Вы отворили, по крайней мере?

– Да, господин Ален! Это молодая госпожа в своём автомобиле…

Он возвёл горе полный ужаса взор, втянул голову в плечи, точно с небес посыпался град, и поспешил прочь.

«Вот так переполох! Не худо бы одеться… Глядите-ка, на ней новый костюм…»

Камилла увидела его и без особой поспешности шла прямо к нему. С какой-то весёлой горечью, которую чувствуют порой люди в несчастье, Ален подумал мимоходом: «Надо полагать, обедать приехала…»

Слегка, но искусно подкрашенная, осенившая глаза чёрными ресницами, сверкая зубами из-за разомкнутых чудных уст, она всё же смешалась, когда Ален тронулся навстречу ей, ибо пребывал под защитою витавшего здесь духа, попирал траву под сенью величавых дерев. Камилла смотрела на него глазами нищенки.

– Извини меня, я похож на слишком быстро растущего мальчишку… Но мне кажется, мы не уславливались встретиться утром?

– Нет, просто привезла тебе твой большой набитый битком чемодан.

– Это уже лишнее! – досадливо воскликнул Ален. – Я сегодня же послал бы за ним Эмиля…

– Уж этот Эмиль!.. Я давеча хотела передать ему чемодан, так этот старый дурак пустился наутёк, точно от зачумлённой… Я оставила его у ворот…

Лицо её покраснело от гнева, она прикусила себе щёку. «Многообещающее начало», – подумал Ален.

– Весьма сожалею. Да ты ведь его знаешь… Послушай, – решил он вдруг, – пойдём-ка на бересклетовую поляну, там будет спокойнее, чем в доме.

Он тотчас пожалел о своих словах, ибо бересклетовая поляна – небольшое окружённое подстриженными деревьями и обставленное плетёной мебелью пространство – служила некогда прибежищем для первых тайных поцелуев.

– Подожди, веточки стряхну. Зачем портить такой красивый костюм? Первый раз вижу его на тебе…

– Он совсем новый, – молвила Камилла с глубокой печалью в голосе, словно объявила: «Он умер».

Озираясь, она села бочком. Две круглые арки, одна напротив другой, размыкали кольцо зелени. Алену вспомнилось одно признание Камиллы: «Ты представить себе не можешь, как я робела в твоём чудном саду… Я приходила туда, как деревенская девчонка приходит в парк особняка поиграть с барским сыном. А между тем…» Одним словом она испортила всё, этим «между тем», намекающим на благополучие фирмы по производству машин для выжимания белья сравнительно с приходящим в упадок делом семейства Ампара.

Он заметил, что Камилла не сняла перчатки. «Ну, эта предосторожность против неё же и оборачивается… Не будь перчаток, я, может быть, и не вспомнил бы о её руках, о том, что они сделали… А, наконец-то! Наконец начинает закипать гнев! – подумал он, прислушиваясь к ударам сердца. – Долго же я раскачивался!»