Сандра Браун - На закате

– Решать должен мистер Коулмен, – подумав, проговорил Хэл Грейсон. – Что скажете, Росс? Хотите, чтобы эта девушка кормила вашего сына и таким образом спасла ему жизнь?

Лидия демонстративно повернулась спиной к присутствующим. Ей было наплевать, что они о ней думают. Вот только поправится и тут же уйдет туда, где ее никто не знает, и начнет новую жизнь. А пока, сама того не сознавая, она осторожно приблизилась к корзинке из яблоневого дерева, обшитой фланелькой, и заглянула в нее. Крошечный розовый комочек сучил ручками и ножками и, не переставая, пищал. Сердце Лидии защемило от жалости. Услышав сзади шаги, она поняла, что к ней подошел отец мальчика.

Лидия стояла спиной к Россу Коулмену, поэтому первое, что бросилось ему в глаза, была копна буйных каштановых локонов, в которых запутались сухие листья, веточки и бог знает что еще. Какая женщина позволит себе появиться простоволосой в обществе незнакомых людей? Только та, которую и женщиной-то назвать нельзя!

Со спины она казалась невероятно худенькой. Из-под ночной сорочки виднелись узкие лодыжки и маленькие ступни. Боже, да девушка к тому же босая и грязная! И подобная особа посмела вторгнуться к нему, Россу Коулмену, когда он только что похоронил жену и еще не пришел в себя от горя!

– Я не желаю, чтобы эта девица прикасалась к моему ребенку, – с отвращением промолвил он. – Прошу всех оставить меня и моего сына в покое. Если ему суждено умереть, пусть хотя бы умрет спокойно.

– Слава богу, что кто-то еще сохранил способность рассуждать здраво!

– Помолчите! – прикрикнула Ма и, бесцеремонно отодвинув миссис Уоткинс, подошла к Россу. – Вы же умный человек, мистер Коулмен. Почему же не хотите попытать счастья? Ведь малыш умирает от голода, а Лидии, может быть, удастся его спасти.

– Да ведь мы уже все испробовали, – нетерпеливо перебил ее Росс, запуская пальцы в свою густую темную шевелюру. – И коровье молоко давали, и воду с сахаром…

– Ему нужно материнское молоко, а у этой девушки оно есть. Груди того и гляди лопнут.

– Боже, что я слышу! – вскричала оскорбленная Леона.

Росс бросил угрюмый взгляд на Лидию. Она стояла против света, так что он прекрасно видел ее тело сквозь сорочку. Тяжелая грудь и впрямь набухла. Росс поморщился. Почему эта девица разгуливает по лагерю раздетая? Даже если она только что родила, это еще не повод показываться людям, особенно мужчинам, в таком виде. Рот его презрительно скривился. Интересно, из какого борделя ее вытащили? Виктория бы в гробу перевернулась, если бы узнала, что ее мужу пришлось иметь дело с подобной особой.

– Я не позволю шлюхе кормить моего сына, – отрезал Росс.

– Вы же ничего не знаете об этой девушке, как, впрочем, и я.

– Да она просто дрянь! – сорвался на крик Коулмен. Безвременная кончина любимой жены повергла его в горе и ярость. Сейчас гнев обрушился на несчастную Лидию. – По вашим словам, вы сами толком не знаете, кто она такая и откуда взялась. Так как же еще назвать незамужнюю женщину, которая родила ребенка?

– Я согласилась бы с вами, живи мы в мирное время. Но сейчас идет война. Вся округа кишит дезертирами, бродягами и проклятыми «саквояжниками»-янки, вообразившими, будто весь Юг теперь принадлежит им. Неизвестно, сколько страданий вынесла эта бедняжка. К тому же два дня назад она потеряла дитя.

Лидия не вслушивалась в спор, всецело сосредоточившись на малыше. Какой он бледненький и крохотный! До позавчерашнего дня она ни разу не видела новорожденных. Сын мистера Коулмена был еще меньше, чем ее ребенок. Неужели такая кроха выживет?

Пальчики младенца, сжатые в крошечные кулачки, казались почти прозрачными. Глаза были закрыты. Грудка неровно вздымалась. Он и плакал как-то отрывисто, как будто в паузах набирался сил для следующего крика. А плакал малыш непрерывно.

От этих жалобных звуков сердце Лидии болезненно сжалось, а в набухших грудях появилось какое-то приятное томление. То был не прилив молока, а неудержимое желание по-матерински приласкать бедного сиротку и накормить его.

Сама не понимая, что делает, Лидия нерешительно коснулась гладкой щечки малыша, потом подсунула ладонь ему под голову. Крошечная головка целиком уместилась в ее руке. Осторожно, стараясь не причинить ребенку боли, она вынула его из корзинки и опустилась на трехногую скамеечку.

Малыш засучил ножками. Крошечные ступни уперлись ей в живот. Лидия положила его поудобнее на согнутую руку, и сморщенное личико оказалось на уровне ее груди. Малыш, как птенец, открыл рот и выжидательно замер.