Маркус Хеллер ван: Дневник Мата Хари

Не удивительно, что мы все стонали, а кровати скрипели от подпрыгивающих тел, полных сумасшедшего желания. Как раз в тот момент, когда наше возбуждение достигло предела, помощник учителя подошел ко мне. Его отросток был тоже обнажен, я видела его толщину и угадывала твердость. Мое тело дергалось в конвульсиях, как будто со мной был эпилептический припадок. Я стонала и хныкала:

— Хочу, хочу этого сейчас Пожалуйста, позвольте мне притронуться к вашему инструменту, я хочу взять его в рот, нет, пусть он войдет в меня, я не могу больше выдержать.. Я хочу.. Слышите меня? Сделайте это… Быстрее

Я потеряла рассудок и завизжала, как одержимая. Я билась в судорогах, я больше не понимала, что делаю. Я выла и визжала так громко, что другие девушки также стали кричать. Им тоже хотелось..

Но прежде чем разразился бунт, учитель стал что-то шептать своему помощнику, тот выслушал его и набросился на меня, запрокинув мои ноги.

— Ты что, маленькая сучка, не можешь подождать, чего ты так шумишь?

Он прошипел эти слова и тут же вонзился в меня.

О, Гретти, какое это наслаждение Неописуемое, божественное, уверяю тебя. Он был безжалостен, его удары были убийственными. Но это то, чего я хотела Представь, милая, этот мужчина работал за троих. Я трижды была на вершине блаженства Он пригвоздил меня к кровати, как будто я подошва, которую сапожник прибивает гвоздями,- и я купалась в страсти. О, как это прелестно, когда тебя пригвоздят Чего стоят все эти поэты с их лирической болтовней — от нее тошнит, и только…

Слушая рассказ Генриетты, я так возбудилась, что была, как в бреду. Но подруга еще не кончила свой рассказ, а ночь только начиналась.

— Ты знаешь, после этой маленькой интерлюдии -

Генриетта называла это "маленькой интерлюдией" — наши уроки продолжались, как будто ничего не произошло. Учитель пригласил на трибуну другую ученицу. В иное время я бы очень завидовала ей — ведь выбрали не меня.

Но теперь я не ревновала. Мой лотерейный билет принес мне самый большой выигрыш..

Маленькая девочка, стоявшая рядом с нашим любимым учителем, была прелестным, крошечным, белокурым созданием.

— Дамы,- обратился к нам учитель,- мы с мисс Притти проведем новый эксперимент. Она попытается воздействовать на мой инструмент языком. Это совершенно необходимая процедура, и поэтому не вздумайте ухмыляться и хихикать. Смотрите внимательно Каждая из вас должна усвоить этот урок.

— О, Гретти, скажу тебе, учитель — очень благородный человек, и школа знаменита по всему миру своим превосходным этикетом. Итак, эта новенькая начала. Она надула губки, что было очень трогательно, и приблизила свой детский ротик к инструменту.

— Нет, мисс Притти, не так. Вы не должны целовать его. Надо открыть пошире рот и попеременно то заглатывать его, то выталкивать,- сказал учитель.- Правильно, так, так, это уже лучше, хорошо, продолжайте, очень хорошо, теперь побыстрее. Хватит, достаточно. Хотел бы пожелать вашим одноклассницам таких же успехов.

Я пожирала глазами эту сцену.

Представляешь, хрупкая девочка и этот громадный, как ствол, отросток.. Она открыла свой ротик, и предмет наших вожделений бесследно исчез, словно его и не было. Меня одно лишь волновало: неужели делать это так же приятно, как и отдаваться во власть мужской страсти?

Я была более чем возбуждена. Да и Генриетту ее фантазия довела до экстаза. Она залезла на меня и стала судорожно двигаться, подражая мужчине. При этом мы целовали друг друга, щипали, гладили…

Мы проводили своего рода аукционы особенно похотливых и гадких слов, и когда кто-либо из девочек приносил какое-нибудь из таких слов в тщательно охраняемое общежитие монастыря, ей было обеспечено наше восхищение. Не следует забывать, что такое слово представлялось нам чем-то ужасно грешным, как и чтение запрещенного романа, поцелуи и обмен записками. С другой стороны, мы не считали эти слова непристойными и грязными, потому что не осознавали их смысл. Мы произносили их с тайным ужасом и испытывали приятное волнение… Я часто хотела, чтобы моя подруга из города, эта белокурая девочка из Дельфта, была со мной в монастыре. Я мечтала об очаровательной девичьей триаде, и так как в нашем заведении не было мужчин, не считая статуй святых, я была абсолютно убеждена, что такой союз дал бы нам намного больше удовлетворения, чем союз двух девочек.

Эта идея так взволновала меня, что скоро стала каким-то наваждением. Я обдумывала ее и ночью. Я жалела, что ничего не знала об игре, которой меня научила Генриетта, в те дни, когда я играла в родительском доме с маленькой красивой Мари. Мне часто удавалось обсуждать с ней сексуальные вопросы, но всегда было трудно заставить ее высказаться по ним, и я вынуждена была прибегать к разным обещаниям. Можно сказать, что я соблазняла Мари. Кроме того, я всегда боялась, что она меня выдаст. Я даже планировала отдать ее душой и телом Вилему. Я прочитала это выражение в каком-то старом романе. Мне казалось более уместным отдать эту маленькую девочку, которая была лишь на два года моложе меня, явно жаждущему Вилему, чем отдаться ему самой.