С этими словами, которые я не сразу поняла, он взял свой кавалерийский хлыст — тонкий, очень гибкий бамбуковый прут, который всегда носил с собой.
— Несколько слабых ударов — и он встанет, ты будешь довольна. Ты чего шарахаешься? Разве тебя отец не наказывал?
Его жестокие руки, которые привыкли давать по уху новобранцам, схватили меня. Он бросил меня на кровать, почти вывихнув плечо, и я вынуждена была сдаться. Я легла на живот, как он приказал, и, рыдая, проговорила:
— Ты хочешь бить меня в нашу брачную ночь Но что я сделала, скажи мне, чтобы меня наказывать? Почему ты хочешь бить меня, а не заниматься любовью?
— Но я тебе все это возмещу, я тебя введу в мир любви. Ох, уж эти монастырские девицы, их-то я и люблю
С этими словами его хлыст просвистел в воздухе и впился в меня. Первый удар был ужасен, как укус змеи.
— О, он начинает двигаться. Посмотри, Грит, я же тебе говорил Еще несколько шлепков, и я тебе доставлю та-кое наслаждение, что ты долго будешь ходить с сияющими глазами.
Неужели он действительно считает, что делает мне одолжение? Но наносимые им удары явно доставляли удовольствие моему палачу. Я подверглась адской пытке. Я ерзала, пытаясь избежать побоев, но все было напрасно.
— Да лежи ты спокойно, черт возьми, ты лучше посмотри на мою штуку
Скосив глаза в его сторону, я со страхом убедилась, что он не хвастается. Его член стоял, как дубинка. К счастью, мне тогда не пришло в голову, что этот зверь намерен снова всунуть в мое тело этот страшный инструмент.
— Ну, Грит, попробуем снова?
Боже, эти слова напугали меня больше, чем ужасное избиение.
— Нет, пожалуйста, я больше не могу, у меня болит все тело, — взмолилась я.
— А, чепуха. Ты тоже этого хочешь, я не слепой. Ну-ка, быстрей раздвинь ноги, к чему эта фальшивая скромность? Я тебе уже говорил — невеста солдата должна быть быстрой, иначе она испортит самый красивый маневр мира.
— Но… ты мне делаешь так больно Ой, ой, я не могу, я больше не вынесу… Ой, ой, пожалуйста, прекрати это…
Я извивалась, как червь, я кричала, визжала, но все бесполезно. Этот сумасшедший, овладевший моим телом, не слушал. Мои мольбы, казалось, еще больше возбуждали его. Сегодня я точно знаю, что это так. Слезы, крики и отчаяние — то, что этому чудовищу было нужно, чтобы сломать все естественные барьеры стыда и нежности, существующие между полами. Только таким путем этот скот был способен закончить половой акт. Мой муж — да разве достоин он этого названия? — поставил свой инструмент пытки удивительно точно перед моими узкими воротами, преисполненный решимости к новому штурму, несмотря на мои протесты. Первый толчок этого тяжелого орудия чуть не лишил меня чувств. И мне стало ясно: либо эта толстая дубинка должна стать меньше, либо моя бедная маленькая дырочка просто разорвется, так как она не способна так сильно растянуться.
Чудовищный разряд, который потряс все мое тело, устранил все сомнения по поводу результата этой неравной битвы. Громадный поршень вонзился в мое тело, дав ход какой-то адской машине. Это единственное сравнение, которое я могла сделать, потому что теперь регулярное, бесконечное движение вниз-вверх этого ужасного поршня, дьявольское постоянство которого напоминало мне слепое движение страшной машины,- это движение обрушивалось на меня. К сожалению, на этот раз я ощущала, что со мной делают, так как не было ни спасительной анестезии, ни потери сознания, которые облегчили бы мои страдания. Каждый болезненный толчок в мое тело точно регистрировался моей расстроенной нервной системой.
Я бы никогда этому не поверила: чудовищу удалось проникнуть в меня на две трети своей величины.
Этот прямой кол вонзался в меня все глубже и глубже, каждый последующий удар поражал меня все сильнее…
Туша, придавившая меня к матрасу, хрюкала, хмыкала, бормоча: "О, фантастика, чудо — какая прелестная маленькая п…, как будто сделана из резины… намного лучше, чем первый раз… хм, она тоже становится мокрой… неудивительно, с таким х…, как мой"
Меня начало тошнить. Я была потрясена не только болью и унижением, но и ужасной вульгарностью этого человека, которого я любила, а теперь испытывала к нему отвращение. Мне казалось, что меня пронзают все сильнее, что громадный кол истирает меня до крови, с каждым толчком становясь все длиннее и толще. Я больше не могла этого вынести. Меня охватила лихорадка, у меня возникали галлюцинации. Я видела снежный ландшафт, а потом — как будто плыву на парусной лодке в бурю. И эта страшная боль, разрывающая меня…
Читать дальше