Анн Голон - Путь в Версаль

Личико Кантора было в слезах, а Флоримон, бледный как смерть, стоял впереди брата, вытащив свою детскую шпагу и направляя ее острие в раскрытую пасть собаки.

Анжелика, не долго думая, схватила тяжелую табуретку и с силой запустила ее в собачьи морды. Доги завизжали от боли и отпрянули назад. Она подбежала к детям и обняла их. Как цыплята, дети вцепились в материнский подол. Кантор сразу же перестал плакать.

— Филипп, разве можно так пугать детей! — воскликнула Анжелика. — Они же могли упасть в камин. Посмотрите, Кантор обжег себе руки.

Молодой человек посмотрел на нее своими холодными и жестокими глазами.

— Ваши дети трусливы, как курицы, — презрительно заметил он.

«Он пьян», — подумала Анжелика.

В этот момент вошла растерянная Барба. Запыхавшись, она сложила руки на пышной груди, чтобы как-то успокоить сильно бьющееся сердце. Ее глаза бегали от Филиппа к Анжелике и остановились на трупе собаки.

— Да извинит меня мадам, — залепетала она. — Я пошла за молоком для детей, оставив их на попечение Флико, и не думала…

— Ничего страшного не произошло, — спокойно сказала Анжелика. — Дети просто не привыкли к таким собакам, но это необходимо им, так как когда они вырастут, то будут охотиться на оленей в своих землях, как настоящие дворяне. Пусть привыкают.

Но будущие «дворяне» со страхом смотрели на уже успокоившихся собак. Теперь, возле матери, они ничего не боялись.

— Вы маленькие трусишки, — ласково сказала Анжелика.

Маркиз стоял, расставив ноги, в своем велюровом красно-коричневом с золотым отливом костюме и безразлично смотрел на мать и детей. Резко подняв кнут и ударив собак, он вышел из комнаты.

Барба быстро закрыла дверь.

— Флико нашел меня, — прошептала она. — Господин маркиз выгнал его из комнаты. Мадам, я думаю, не хотел ли он затравить детей собаками?

— Не говори глупостей, Барба, — сухо сказала мадам Марен. — Маркиз еще не привык к детям. Он хотел, ну, скажем, поиграть…

— О, игры тут ни при чем! Я-то знаю, что из этого может быть, — всхлипывала расстроенная Барба. — Я знала одного беднягу, который дорого заплатил за эти игры.

Анжелика вздрогнула, вспомнив Дино в луже крови со вспоротым животом в таверне «Красная маска». Разве Филипп не был там? Он был равнодушен к «их» забавам.

Видя, что дети немного успокоились, Анжелика пошла к себе. Она села перед зеркалом и, взяв расческу, стала нервно расчесывать спутавшиеся волосы.

Что бы это могло означать? Филипп был пьян, это сразу бросалось в глаза. В таком состоянии он мог сделать это.

Внезапно мадам Марен вспомнила слова Мари-Агнессы, которая говорила:

— Грубый, неотесанный солдат. Притворный, неискренний хам. Когда он мстит женщине, то не брезгует ничем.

«Все же он не посмел бы убить моих детей», — подумала Анжелика, бросая расческу на туалетный столик.

В этот момент открылась дверь и на пороге появился Филипп. Он зло посмотрел на Анжелику.

— Ларец у вас, мадам? — глухо спросил он.

— Да, но вы получите его только после нашей свадьбы, как об этом говорится в контракте.

— Хорошо, свадьба будет сегодня вечером.

— Вот сегодня вечером вы его и получите, — сказала Анжелика, стараясь держать себя в руках и пытаясь улыбнуться, протягивала ему руки. — Филипп, мы еще не здоровались сегодня.

— Я не вижу в атом необходимости, — отрезал маркиз, яростно хлопая дверью.

Анжелика кусала губы. Да, действительно, этого человека не так-то легко задобрить. И она вспомнила слова Молина, который советовал ей:

— Постарайтесь покорить его чувством и здравым смыслом.

Но на этот раз она сомневалась в своей победе. Мадам Марен не чувствовала в себе той силы, может, потому, что любила его еще в детстве. И никогда не видела, чтобы ее близость возбуждала этого красавца кузена. Он всегда был с нею холоден.

«Филипп сказал, что свадьба состоится вечером, но как же мой отец, — озадаченно подумала Анжелика. — Он не предупрежден».

Мадам Марен была вся поглощена мыслями о свадьбе, как вдруг в дверь кто-то постучал. Открыв дверь, она увидела своих крошек. Они держались за руки, боязливо оглядываясь вокруг. Флоримон держал в руках обезьянку Пикколло.

— Мама, — сказал он дрожащим голосом, — мы хотели бы уехать к деду, а здесь мы боимся оставаться.

— Такие слова не должен произносить мальчик, носящий шпагу, — строго сказала Анжелика. — Разве вы трусы, как недавно заметил вам будущий отчим?

— Но господин маркиз уже убил собачку. Теперь он может убить и Пикколло.