Джулия Энн Лонг - Соблазн и страсть

Рис же сел в карету и тотчас отъехал от дома.

В понедельник, накануне заседания суда над Морли, Сюзанна вдруг услышала на улице голоса. Она отдернула занавеску и посмотрела в окно. По небу, заслоняя солнце, ползли тучи, предвещавшие в самом скором времени хороший весенний ливень. Однако ее внимание привлекли отнюдь не тучи.

— Сильвия, Сабрина… У наших дверей кучер высадил из кареты какую-то женщину.

Голос Сюзанны прозвучал так странно, что две другие сестры немедленно подошли к окну, чтобы самим все увидеть. И все они замерли у окна, затаив дыхание.

— Боже мой! — наконец-то вырвалось у Сабрины, и она тут же прикрыла рот ладонью, — Он все-таки нашел ее и привез…

Рис не успел пробыть дома и пяти минут, как слуга доложил ему о приходе мистера Уиндема, срочно желавшего его видеть.

Граф только что развязал галстук и уже собирался скинуть сапоги, выпить глоток бренди и принять ванну. Однако он решил встретиться с художником, ведь он не виделся с ним несколько недель.

— Пусть поднимется.

Через минуту на пороге появился Уиндем. Он тотчас заявил:

— Оставим в стороне тот факт, Роуден, что ты даже не соблаговолил предупредить меня, когда уезжал, сразу перейдем к делу. Ты видел, о чем пишут бульварные газеты? Я подумал, что тебе тоже неплохо взглянуть.

— Довольно странный способ приветствия, Уинд, ты не находишь?

Однако при одном взгляде на мрачное лицо Уиндема, Роуден умолк.

Художник протянул ему газету, и Рис прочел следующее:

«Ходят слухи, что некий граф, возможно, замешан в одном из самых громких скандалов за всю историю Англии. Видимо, поэтому он на днях покинул страну. Все прояснится во вторник, во время судебного заседания в Вестминстере».

Одним словом — завтра. Первым прервал молчание Уиндем: — Не нравится мне эта заметка, Роуден. Что-то затевается, не так ли?

Уиндем осторожно пробовал вызвать Риса на откровенность, но сейчас Рис не хотел говорить. Итак, Джеффри, идиот, дурак Джеффри! Он все-таки выполнил свою угрозу. Но это была даже не «Таймс», а бульварная газетенка! И вероятно, имелось в виду, что доказательства его, Риса, виновности будут представлены во время суда над Морли. Возможно, у Морли сохранились какие-то документы. Не исключено, что он просто сделает устное заявление, что тоже было скверно.

Но теперь Рис знал: завтра он обязательно явится на суд.

Позже никто не мог вспомнить, которая из них первая вскрикнула, или заговорила, или заплакала. Впрочем, это не имело никакого значения.

Сестры молча стояли и ждали. Наконец женщина в сопровождении Бейла поднялась наверх. Сестры боялись шевельнуться. И они смотрели на нее как на приведение, которое могло исчезнуть в любой момент.

Наконец Бейл, всегда невозмутимый Бейл, громко объявил:

— Анна Холт!

Первые минуты встречи прошли в тишине — подлинные чувства не нуждаются в словесных излияниях. Радость, переполнявшая их сердца, еще не выплеснулась наружу.

Наконец одна из сестер протянула руку, чтобы дотронуться до Анны, но рука тотчас же отдернулась. Они то подходили к Анне, то отступали от нее. Молчание затягивалось и становилось тягостным.

— Боже мой! — наконец не выдержала Анна. — Вы такие все красивые!

Ее первые слова запомнились им всем до конца жизни. И сестры сразу же узнали голос матери — они помнили его семнадцать лет, с той самой ужасной ночи. И насколько же вовремя она приехала — накануне суда над тем человеком, который когда-то разрушил их жизнь!

Морли сразу заметил три красивых женских лица — все три сестры Холт пришли на заседание суда. Они были очень бледны — судя по всему, все ужасно волновались. И все надеялись, что справедливость сегодня восторжествует. Сестер сопровождали мужья; Морли тотчас заметил виконта Грантема, мрачно взиравшего на него. Виконт сидел рядом со своей красивой женой Сюзанной, а далее располагался великолепный Шонесси, настоящий делец, основатель театра. Рядом с ним сидела Сильвия, тоже красавица. Да, Ричард Локвуд и Анна Холт могли гордиться своими детьми.

Но все взгляды в зале суда были устремлены на графа Роудена.

Элегантно одетый красавец граф в упор смотрел на подсудимого. Его глаза сверкали холодно и грозно. Да, он стал настоящим мужчиной, а когда-то — Морли прекрасно помнил то время — какой у него был напуганный вид. Морли тогда сумел извлечь немало выгоды из его страха.

Появление графа в суде произвело необыкновенный эффект. Когда он с решительным видом вошел в зал и занял свое место, среди собравшихся зрителей послышались восклицания, причем почти все повернули головы в сторону графа.