Сабрина Джеффрис - Выйти замуж за виконта

— Я клянусь, что не разрешал своему брату устраивать никакой брак и не могу представить, почему он это сделал. Я признаю, что он подделывал мою подпись раньше один раз или два, в качестве шутки, но мне никогда даже во сне не могло присниться, что он сделает что–то подобное этому.

— О, Господи, — пробормотала миссис Грэхэм, обмахивая себя веером неистовыми движениями человека, наблюдающего, как его мечты распадаются прямо на глазах.

Эбби наблюдала, как умирают ее собственные надежды. Лорд Рейвенсвуд никогда не собирался жениться на ней. Все те чувства, которые она приписывала ему, сладкие фантазии их будущей совместной жизни, которые она представляла себе… — они были просто плодом ее воображения. Плодом воображения, который Нэтаниэль использовал в своих интересах.

Чувство унижения от этого переполнило ее. Она была здесь, в Англии, потратив почти все скудные денежные средства, оставленные ей, с украденными приданым и бизнесом ее отца…

Темные пятнышки появились у нее перед глазами. Девушка пробовала дышать, но проклятый корсет не позволял ей, и внезапно комната завертелась, а пятнышки слились в одно гигантское пятно, заслоняя ее зрение, и она погрузилась в темноту …

Не позволяйте невоспитанным слугам из других домов провоцировать вас на дурное поведение. Ваш работодатель вознаградит вас за терпеливость, а те другие слуги только добьются чувства раздражения со стороны их собственных работодателей.

Когда Спенсер увидел, как обычно пышущее здоровьем лицо мисс Мерсер побледнело до такой степени, что по цвету стало напоминать молоко, он испугался, что случилось нечто ужасное. Он бросился к девушке, отшвырнув все бумаги, когда ее глаза закатились и колени подогнулись. Он поймал ее как раз вовремя, прежде чем она упала на пол.

Виконт подхватил обмякшее тело Эбби на руки, ее голова безжизненно откинулась назад. Она выглядела очень больной, и чувство вины сковало его сердце.

— Только посмотрите, что вы наделали! Вы … вы… Англичанин, вот вы кто! — закричала миссис Грэхэм, используя слово «Англичанин», как оскорбление. — Как вы посмели так поступить с моей доброй хозяйкой, которая за всю свою жизнь никому не сделала ничего плохого?»

Спенсер еще больше забеспокоился, увидев, что всегда жизнерадостное лицо мисс Мерсер до сих пор выглядит, как смертельная маска. Черт побери, ей бы уже следовало очнуться.

— Вы передумали, правильно? — продолжала разгневанная служанка. — Или вы принимали участие в махинациях вашего брата с целью украсть ее приданое…

— У нее есть приданое? — пробормотал виконт. Кошмар не заканчивался.

— Вы очень хорошо знаете, что у нее есть приданое!

— Я понятия не имел. Но, очевидно, про это знал мой брат. – Не из–за этого ли Нэт совершил такую глупость? Ради приданого?

— Да, он очень хорошо об этом знал. — Голос миссис Грэхэм повысился до визга. «Ваш брат не кто иной, как обыкновенный вор! И если вы думаете, что я буду просто стоять и наблюдать, как вы грабите мою хозяйку, тогда вы…

— Боже мой, из–за чего такая суматоха? — раздался голос за спиной Спенсера.

Леди Тиндэйл. Черт, черт, черт. Час от часу не легче!

— Нэтаниэль пришел? — спросил другой, более молодой голос.

Виконт оглянулся и увидел их обеих: Леди Тиндэйл и Эвелину, во все глаза смотрящих на него и женщину в его руках.

— Нет. Возвращайтесь в столовую.

— Кто эта женщина? — спросила Эвелина.

— Жена его светлости, — сообщила миссис Грэхэм с решительным блеском в глазах, — только что приехала из Америки.

Она подобрала брошенные Спенсером бумаги и вручила их Эвелине.

Разрываясь между заботой о мисс Мерсер, которая вызывала тревогу тем, что все еще находилась без сознания, и необходимостью дать объяснения, которые он ни как не мог придумать, Спенсер выбрал то, что посчитал наиболее важным.

— Макфи, — рявкнул он, — вы и миссис Грэхэм проследите, чтобы вещи леди были внесены в дом. Все остальные возвращайтесь в столовую, пожалуйста. Это личное дело. Я приду так скоро, как только смогу.

Виконт широкими шагами пересек холл. Он должен был отнести мисс Мерсер куда–нибудь в теплое место, чтобы привести ее в чувство, он не мог этого сделать в этом продуваемом насквозь холле, построенном больше для того, чтобы произвести впечатление, чем для удобства. Слава Богу, что рядом был его рабочий кабинет с горящим огнем в камине.

Ее поверхностное дыхание и бледный оттенок лица все еще беспокоили Спенсера. Он никогда в своей жизни не был причиной женского обморока. А осознание того, что эта особенная девушка, которая всегда казалась такой здоровой, крепкой и счастливой в Америке, потеряла сознание по его вине, вызывало тошноту.