Элоиза Джеймс - Ночь герцогини

– Особенно если носит столь высокий титул, – мрачно буркнул Джем.

– Ах. – Вилльерс с улыбкой отодвинулся. – Вот он, змей-искуситель, свивший себе уютное гнездышко в Эдеме. Что прикажете делать с ним?

– Ну, надеюсь, вы не станете отрицать, что кое о чем умолчали, когда представляли ее мне, – прошипел Джем. – Согласны?

– Лично я никогда не придавал особого значения всем этим титулам, – небрежно заметил Вилльерс, сделав изящный жест рукой. Крупный рубин в перстне, который он обычно носил на пальце, вспыхнул кроваво-красным огнем.

– Вы?! Не смешите меня!

– И нужно отдать Гарриет должное – сама она не забивает себе голову подобными пустяками. Во всяком случае, не воспринимает титул столь серьезно, как я, и уж тем более как вы. Зато в ваших глазах он, похоже, имеет огромное значение.

– Я принимал ее за вдову скромного деревенского сквайра, – упрямо пробормотал Джем. Потом, закрыв глаза, с ожесточением потер руками лицо. Сказать Вилльерсу? Почему бы и нет? – Я-то считал, что оказываю ей честь, давая возможность покончить с унылой жизнью в деревенской глуши, а...

Вилльерс рассмеялся.

– Вот именно, – мрачно буркнул Джем. – Каким же идиотом я был!

– Да уж, герцогство Берроу – это вам не скромная сельская деревушка!

– Берроу?! – Глаза у Джема полезли на лоб. Он резко вскинул голову. – Вы сказали – Берроу?!

– А о каком герцогстве мы, по-вашему, говорим?

– Мне и в голову не приходило спрашивать...

– Ну, нас, герцогов, не так уж много... – заметил Вилльерс. Рубин в его перстне насмешливо подмигнул Джему.

– И ее покойный супруг...

– Бенджамин.

– Он как-то раз приезжал сюда. Хотел поучаствовать в игре, – кивнул Джем.

– И после этого вы больше никогда не приглашали его, да? – сообразил герцог.

– Да. Впрочем, похоже, его это не заинтересовало.

– Бенджамин был одним из моих близких друзей – я любил его, хотя понял это только после его смерти. Когда речь идет о любви, люди иногда способны делать чудовищные ошибки.

Джем стиснул зубы. Меньше всего ему хотелось сейчас выслушивать нудные нравоучения. Вдобавок еще от человека, имевшего незаконных детей!

– Склоняю голову перед вашей мудростью! Вот уж не думал услышать такое... от вас!

– Полностью с вами согласен. Тем более что сам я, к примеру, никогда не испытывал к женщине того, что принято называть любовью.

Джем оторопело воззрился на него. Уж не ослышался ли он?

– Нет-нет, к мужчине тоже, – покачав головой, поспешил успокоить его Вилльерс. – Однако мне случалось влюбляться. И не раз, поверьте мне. Снова и снова... снова и снова. Чувство это трудно переоценить...

– Я любил Салли, – тихо сказал Джем.

Однако Вилльерс, знавший его бог знает сколько лет, на этот раз ничего не сказал.

– Ладно, ваша взяла! – буркнул Джем. – Да, я любил ее совсем не так, как люблю Гарриет. Но Гарриет – в отличие от нее – герцогиня!

– Мы это уже обсуждали. – Вилльерс небрежным жестом подтолкнул к Джему бокал кларета. – Вот, выпейте. Я к нему не притрагивался. А вам, по-моему, это не помешает.

Джем, тупо посмотрев на свой пустой бокал, протянул руку к бокалу Вилльерса и стиснул его так, что тонкое стекло едва не хрустнуло.

– Она хорошая женщина. Порядочная. Она сказала, что нужно положить конец игре, и я намерен последовать ее совету. Но есть кое-что, о чем она даже понятия не имеет. Например, ей ничего не известно о моей семье.

– Боже... какая скука! – с досадой протянул герцог.

– Одна моя репутация чего стоит. Это погубит ее в глазах общества. А потом она... она возненавидит меня.

– Согласно вашей логике, мне тем более следует навсегда оставить мысль о любви? – Герцог поднял брови.

– Вы-то тут при чем? – Джем отставил бокал с недопитым кларетом.

– О, ну вы же наверняка знаете, что у меня есть незаконные отпрыски! А разве у вас, их нет?

– Нет.

– Что, неужели только единственная дочь, с которой вы, как Цербер, не спускаете глаз ни днем, ни ночью? Выходит, вы еще более, старомодны, чем я думал, Стрейндж. Вот уж никогда бы не подумал... – хмыкнул герцог.

Джем предпочел промолчать – только фыркнул.

– Думаю, не ошибусь, если приму это как знак неодобрения моего прискорбного отсутствия интереса к моим незаконным отпрыскам и к моей ставшей уже притчей во языцех скандальной репутации? Держу пари, вы считаете, что я вообще не имею права на любовь? – с той же изысканной вежливостью осведомился Вилльерс, однако за этой учтивостью чувствовалась угроза.