Джулия Куинн: Мистер Кэвендиш, я полагаю..

Ее дыхание было частым, прерывистым, ей хотелось еще более тесной близости. Она чувствовала бешеный стук крови в висках, и все, на что она была сейчас способна, это изо всех сил стискивать его тело, отчаянно притягивать к себе его голову, спину, ягодицы, ощущать всем своим существом силу и мощь его крепких объятий.

Его губы провели дорожку поцелуев по ее подбородку, шее и ниже, по обнаженной коже, незащищенной лифом платья. Она задрожала, когда его рот совершил волнующее путешествие вдоль кромки ткани, а затем медленно, неторопливо спустился от ключиц к нежной выпуклости груди. Он зажал ткань губами и сначала нежно, плавно потянул вниз, а когда та не поддалась, усилил натиск. Наконец, с приглушенным проклятьем он вскинул руку и рванул материю, обнажая девичью грудь. У нее был всего один миг на то, чтобы втянуть в себя воздух, прежде чем его рот сомкнулся вокруг беззащитного соска.

Слабый вскрик сорвался с ее уст, она заметалась, не зная, чего ей хочется больше –отстраниться, или прижаться к нему еще теснее. Но это было уже не важно, он лишил ее права выбора; почти рыча от удовольствия, он удерживал ее в плену своих крепких объятий. Его рука – та, что дарила столь сладкую пытку, – переместилась на ягодицы, безжалостно притягивая ее нежную плоть к средоточию пылавшего в нем огня. Другой рукой он перехватил ее ладонь и легко, плавно потянул вверх, выше, выше, пока их переплетенные пальцы не коснулись земли рядом с их головами.

– Я люблю тебя, – отчаянно захотелось ей закричать.

Но она не сделала этого. Она не могла позволить себе говорить, не могла допустить, чтобы хоть одно слово сорвалось с ее языка. Если она не сможет сдержаться, он остановится. Она не понимала, откуда пришла к ней эта мысль, и почему она уверена в этом, но она твердо знала, что все будет именно так. Если она разрушит магию момента, если вернет его к реальности, он остановится. Она этого просто не вынесет.

Она почувствовала, как его пальцы потянулись к застежке брюк, высвобождая нечто горячее, твердое, оно рвалось к ней, давило, и она уже не была уверена в том, что ей это понравится… И затем, с первобытным рыком он вонзился в нее, и она не смогла сдержать сдавленный крик боли.

В тот же миг он замер.

Как и она сама.

Он приподнялся, вскинул голову и уставился на нее с таким видом, словно впервые увидел. Туман страсти рассеялся, и теперь – о, именно этого она и боялась…

На его лице было написано сожаление.

– О, мой Бог, – простонал он. – О, мой Бог.

Что он наделал?

Это был чертовски глупый вопрос, и еще глупее было задавать его именно в этот момент, когда его тело все еще было тесно переплетено с телом Амелии, и они оба находились в поле. В поле. Он взял ее девственность, даже не позаботившись обеспечить ей минимум комфорта. Ее платье было задрано до талии, в волосах запутались листья, и – великий Боже – он даже не потрудился снять ботинки.

– Мне так жаль, – прошептал он.

Она покачала головой, но по выражению ее лица он не смог прочесть, что она хотела этим сказать.

Теперь он должен на ней жениться. Тут не может быть никаких вопросов. Он погубил ее самым ужасным образом. Шептал ли он ее имя? Во время тех мгновений, что он ласкал ее, – успел ли он хоть раз прошептать ее имя? Думал ли он о чем–либо, кроме сводящего его с ума желания?

– Прости, – извинился он снова, но вряд ли этих слов было достаточно. Он пошевелился, чтобы освободить ее, помочь ей, позаботиться о ней.

– Нет! – воскликнула она, отчаянно вцепившись в его плечи. – Пожалуйста. Не уходи.

Он вскинул на нее глаза, не в силах поверить собственным ушам. Он знал, что для нее это не было насилием. Она хотела его так же сильно, как и он ее. Она стонала от страсти, ее руки не желали отпускать его ни на мгновение, в беспамятстве она шептала его имя. Но сейчас она наверняка хочет остановиться. Подождать, пока они не окажутся в более комфортной обстановке. В уютной постели. И уже, будучи женатыми.

– Подожди, – ее рука коснулась его щеки.

– Амелия, – вымученно произнес он, в немой мольбе прося Бога, чтобы она прочла его мысли, поскольку был не в силах воплотить их в слова.

– Это уже свершилось, – нежно прошептала она. А затем в ее глазах вспыхнула решимость. – И я никогда не буду жалеть об этом.

Он попытался что–то сказать; но все, что у него получилось, это пробормотать нечто нечленораздельное. У него просто не было слов.

– Шшш… – Она слегка коснулась пальцами его губ. – Это свершилось, – повторила она. И когда она улыбнулась, в ее улыбке отразилась вековая мудрость истинной дочери Евы. – Так сделай же теперь это прекрасным.