Сьюзен Уэлдон - Южные ночи

Подле самого дома не росло ни деревца, ни кустарника — видимо, чтобы не загораживать красоту его внешнего вида. Спереди и по бокам к нему примыкали террасы. К основному зданию специальным крытым переходом присоединялся флигель, похожий скорее на кухню. Поглядев на распахнутые высокие окна, Тревор мысленно предвкушал приближение спасительной ночи, овеянной легким ветром, который приносит с реки прохладу и нежно касается разгоряченного тела. Надо отдать должное Эдварду Стэнтону — сколько сил, средств, воли и труда надо было вложить, чтобы на этой дикой, неосвоенной земле создать такую роскошь!

Когда повозка приблизилась к парадному подъезду, Тревор обратил внимание на хижины рабов, стоящие поодаль от господского дома. Все они были крыты пальмовыми листьями, а некоторые выстроены из пальмовых стволов, словно напоминая о том, чьими трудами осуществились мечты Стэнтона. Это невольное свидетельство самого жестокого явления на земле — рабства вмиг омрачило настроение Тревора.

Выбравшись из повозки перед самым входом в усадьбу, он с помощью возницы надел сюргук Глянув назад, в направлении дороги, Тревор увидел, что остальные повозки потянулись куда-то дальше: то ли к амбару, то ли к кухне.

Племянница Эдварда исчезла, и Прескотт решил, что она отправилась к дяде сообщить ему о прибытии нового управляющего. «Временного управляющею», — мысленно поправил он себя. Пусть «Ривервинд» и превзошла все его ожидания, но он не собирался надолго оказаться в плену здешних красот, местных жителей или же предаваться чарам такой соблазнительной и необычной женщины, как племянница Стэнтона.

Войдя в дом, Тревор с удовольствием ощутил прохладу. Он оказался в галерее, которая тянулась по всему фасаду; отсюда можно было попасть в коридор и далее вдоль восточной стены дома — в столовую. Слева широкая лестница вела в холл второго этажа. Неожиданно появилась невысокая хрупкая девушка с кожей цвета жареного кофе. Она потупилась и жестом пригласила гостя пройти на второй этаж. Держа в огромных ручищах пожитки приезжего, за спиной у него возник Джордж Энтони. Тревор, стиснув зубы, начал утомительный, болезненный для него подъем по ступенькам.

Выведя гостя на верхнюю галерею, негритянка распахнула двустворчатые двери, ведущие в прохладные апартаменты.

— Это ваша комната, — сказала она. — Маста Эдвард пожелал вам приятно отдохнуть перед обедом. Моя зовут Хипи. Если вы хочите что-то, тогда вы только говорите мне.

— Спасибо, Хипи, — ответил Гревор.

К его удивлению, откуда-то взялась вереница негритят с кувшинами. Мальчишки принялись наполнять ванну с гнутыми ножками водой из этих кувшинов. Через минуту еще один раб внес поднос с нарезанными кусками восхитительно пахнущего горячего хлеба, по которым растекалось свежесбитое масло, с фруктами, а также бокалом, наполненным каким-то желтым напитком. Хипи положила на туалетный столик свежие полотенца и мыло.

Тревор, чувствуя себя попавшим чуть ли не в рай, спросил:

— И кого мне благодарить за все эти милости? Господина Эдварда?

— Хорошо вам благодарить миц Леа Она мне сказала, что вы точно устали и неприятно чувствуете.

— Очень мило с ее стороны. Разбудишь меня примерно за час до обеда?

Хипи закрыла двери за удалившимися из комнаты мальчишками и Джорджем Энтони и ответила:

— Да, сэр, будете спокоен. — Она указала на бокал с напитком: — Миц Леа говорила, что вам бы выпить это. Потом вам будет лучше.

Едва за Хипи затворилась дверь, как соблазнительный аромат свежего хлеба привлек Тревора к изобильному подносу. Желудок тут же заныл, напоминая о том, что его хозяин со вчерашнего дня ничего не ел. Тревор выбрал самый толстый кусок и с жадностью съел его. Фрукты он есть не стал, решив не перегружать желудок после голодания. Вместо этого он сбросил одежду и скользнул в ванну, прихватив бокал с напитком. Любопытно, что племянница Стэнтона проявляет о нем столь трогательную заботу. Прескотт понимал, что при встрече проявил себя не лучшим образом. Наверное, Леа сочла его невежей за то, что он так вылупился на нее.

Напиток оказался гадким на вкус, однако Тревор преодолел неприязнь и выпил все до дна. Прохладная ванна остудила тело и расслабила его. Лежа в воде, он вспоминал встречу на причале и искренне надеялся, что в бокале не было яда…

В кабинете дядюшки, стоя у открытого окна, Леа прислушивалась к смеху возившихся в пыли негритят. Поодаль от играющих детей на своих маленьких огородах возле хижин согнули спины их матери — чернокожие рабыни. Леа ожидала ответа, проявляя несвойственное ей терпение. Пришло время поговорить с дядей начистоту.