Лидия Джойс - Тени в ночи

Колин ткнул его носком сапога, готовясь в случае необходимости превратить толчок в полновесный удар. Рестон не шевельнулся. Глубоко вздохнув, чтобы наполнить воздухом протестующие легкие, Колин снова бросился по лестнице на чердак и едва не заплакал от облегчения, когда увидел Ферн, сидящую на краю рухнувшей крыши.

– Слава Богу, – прохрипела она. – Корсет. Не могла дышать.

– Я уже думал, что потерял тебя. Никогда больше так не делай. – Он хотел обнять ее, поцеловать и не решился: казалось, она сейчас опять упадет в обморок.

– Не буду. Обещаю. – Ферн еще тяжело дышала. – Он хотел письма, не бумаги, а письма.

– Теперь идем. Вставай, мы поговорим об этом сумасшедшем позже. Я обезвредил его, только не знаю, надолго ли. Слава Богу, что не убил.

Колин помог ей встать и стиснул зубы от боли в плече. Ферн сделала два неуверенных шага, затем ноги подвели ее, и она покачала головой. Взяв ее на руки, Колин начал быстро спускаться по лестнице.

– Он хотел письма, – уже более разборчиво повторила Ферн. – Во второй пачке. Это бумаги, которые он искал.

– Рестон говорил, что бумаги у них, – возразил Колин.

– Он сам не знал... не умеет читать. Наверное, думал, что они в хижине, только не мог разобраться, какие из них. Жене он не говорил, может, стыдился, или боялся, или слишком гордый.

– Боже мой, зачем ему эти письма? – спросил Колин.

– Из-за тайны. В них говорится, что второй Джон Редклифф был внебрачным ребенком, и даже не сыном Шарлотты Горсинг.

– Незаконнорожденный, – медленно произнес Колин. – Наш титул виконта может быть оспорен.

–Да... Я не знаю, каким был бы исход... – сказала Ферн.

– Но даже если бы мы выиграли, это могло стать губительно дорогой победой, – закончил Колин. – Ферн...

– Я не могла ему этого позволить. Я уничтожила их: раскрошила в кармане и швырнула под дождь.

– Ты бежала от него. Глупая. Очень глупая. Нужно было отдать их ему. Это же просто куски пергамента.

– Они могли стать ножами, чтобы тебя зарезать, Колин. Я не могла позволить, чтобы они попали к нему, я слишком люблю тебя.

Колин резко остановился.

– Что ты сказала?

– Прости, – чуть слышно прошептала она. Лицо у нее снова побледнело, даже губы опасно побелели. – Не следовало... я хотела сказать другое...

– Ты действительно так думаешь?

Ферн закрыла глаза.

– Да.

Слово оглушило его как удар грома. Только осознание того, что Рестон еще лежит на чердаке, заставило его передвигать ноги к двери.

– Я не уверен, так ли себя чувствуют влюбленные, но я чертовски уверен, что тоже люблю тебя.

Тихо вскрикнув, Ферн открыла глаза, изучающе посмотрела на него и слабо улыбнулась.

– Ты действительно так думаешь?

– Хотя я все еще считаю тебя дурочкой из-за того, что ты не отдала ему письма, но да, я так думаю, – ответил Колин.

– Тогда я с радостью буду твоей дурочкой.

– Теперь мы должны идти в дом священника. Лучше нам быть подальше от Рестона и послать за ним сюда нескольких крепких мужчин, – сказал у двери Колин. – Вряд ли вся деревня сошла с ума, как Рестоны.

– Похоже, их не слишком любят все остальные. Теперь я могу идти, – добавила Ферн, когда он слегка передвинул ее, чтобы открыть дверь.

– Ты уверена? – спросил он, хотя руки у него дрожали от напряжения, а боль в плече стала невыносимой.

– Да.

Колин позволил ей осторожно соскользнуть на пол. Она стояла твердо, не качаясь, но лицо еще оставалось бледным.

– Идем.

Ферн толкнула дверь и вышла под дождь, а Колин, идя следом, накинул ей на плечи сюртук.

– Бери это, – сказал он тоном, пресекающим любые возражения.

Она хотела отказаться, затем лишь покачала головой. Он взял ее под руку, поскольку она еще неуверенно шла по неровному булыжнику.

– Он серьезно ранен?

Вода текла по лицу Ферн, капала на его сюртук, но она, похоже, этого не замечала.

– Не знаю, – коротко бросил Колин, понимая, кого она имеет в виду. – Надеюсь, что нет.

– Почему?

– Потому что мне хочется увидеть его в тюрьме и быть уверенным, что я не окажусь там.

– О! У тебя был нож?

Колин замедлил шаг.

– Проклятие. Я совсем про него забыл. А если бы вспомнил, то проткнул бы сумасшедшего.

Он содрогнулся при этой мысли. Расследование смерти по вине будущего пэра. Все политические враги отца, которые назовут это покушением на убийство, будут злословить, что он пытался убить человека ножом для резки мяса в сотне шагов от обеденного стола... Конечно, его бы вряд ли повесили. Но было бы недалеко от этого.