Хэдер Позессер - Время страстей

– Меня не интересует, откуда мистер Слейтер идет и куда он направляется, – как могла вежливо ответила Кристин.

Далила бросила на нее быстрый взгляд.

– Этот человек спас нас, – резко проговорила она.

Кристин в раздражении пересекла комнату и подошла к окну.

– Он спас нас… а теперь ему решительно на нас наплевать…

– Он уже уезжает?

Кристин тихо вздохнула. Она видела, как Шеннон возле сарая разбрасывала цыплятам корм. Если у нее сохранилась хоть капля здравого смысла, она должна уехать. Ей дорога Шеннон, дороги Далила и Самсон. Она должна все сделать, чтобы защитить их.

Но ей также была дорога и ее мечта. Мечта и земля. И где она будет жить, если покинет ранчо? Она никогда бы не присоединилась к южанам – слишком жестоко обошлись они с ее семьей, – не могла она и, покинув Миссури, переселиться на территорию янки. Ей оставалось отчаянно бороться. Но она была беспомощна в этой борьбе. Куда бы она ни направилась – будь это Ричмонд, Виргиния или столица Вашингтон, – везде жизнь была такой же суровой и тяжелой, как здесь, на границе истекающего кровью Канзаса. Везде люди убивают людей так же бессердечно.

– Кристин? – позвала Далила.

– Слейтер… – пробормотала Кристин. Она чувствовала, что ее гордость уязвлена. Она предложила самую дорогую награду – себя, а он объявил, что его это не интересует, объявил так грубо…

– Кристин, если вы почему-то злитесь на этого человека, не забывайте, что мы тоже здесь. Вы же понимаете меня, мисси [11]?

Далила подошла к ней.

– Люди Куонтрилла схватят нас, и им ни чего не стоит нас повесить. Вы видели, что они сделали с вашим отцом? У меня сын, Кристин, и…

– Ах, Далила! Я делаю, что могу! – воскликнула Кристин, останавливая ее. И попыталась ободряюще улыбнуться. Не рассказывать же Далиле, что она предложила ему себя, но из этого ничего не вышло. Даже не сумела возбудить этого мужчину!

Кристин сжала зубы. Как бы она хотела видеть этого человека отчаявшимся, умоляющим; хотела бы видеть, как он сохнет по ней, а она держится с ним холодно, высокомерно, с презрением смотрит на него и уходит. И более всего ей хотелось бы рассмеяться ему в лицо. Если б не эта война, она могла бы так сделать. Она могла бы выйти замуж за любого молодого фермера в округе, она могла бы…

Пол… Она могла бы стать женой Пола. Кристин похолодела. Пол так сильно любил ее, так нежно. Высокий, белокурый красавец с зелеными глазами, он следовал за ней повсюду, с ним было легко, у него была такая нежная улыбка.

Пол мертв. Пришла война, Пол погиб, как и много других мужчин, так что выбор у нее невелик. Да, Слейтер унизил ее. Но, кроме унижения, осталось ощущение жара, чувство, что он проникает в нее, горячее, постыдное желание чего-то, чего она не знала и не понимала. Она любила Пола, но никогда ничего подобного не чувствовала, когда была с ним рядом. Никогда… Коул Слейтер напугал ее. Ей не понравились чувства, которые он в ней пробудил. Он разбил ее веру в собственные силы.

– Коул Слейтер остается ночевать, – сказала она Далиле.

– Вот и славно!

– Не радуйся, – остановила ее Кристин. – Он переночует в доме для прислуги, а утром, наверное, уедет.

– Утром? – тупо переспросила Далила. – Кристин, я не хочу вам предлагать что-то неприличное, детка, но я уверена, будь вы с ним поласковее…

– Далила, – пробормотала Кристин, к ней наконец вернулось чувство юмора, – не уверена, что еще помню, что такое «приличное». Я пыталась, ей-Богу пыталась. – Она пожала плечами. – Ничем не смогу вам помочь. Я приду через минуту, ладно?

Кристин поспешила к лестнице, на ходу поцеловав Далилу в щеку. Она почувствовала на себе ее тревожный взгляд, но, дойдя до лестничной площадки, уже забыла о ней.

Дом теперь казался ей опустевшим.

Далила и Самсон с их ребенком занимали комнаты на третьем этаже. Комнаты Кристин и Шеннон – здесь, на втором. Но комната Мэтью теперь пуста, как и большая спальня родителей. Пустыми стояли и обе комнаты для гостей. Они не принимали гостей уже очень-очень давно.

Кристин прошла в прихожую, подошла к комнате родителей, открыла дверь и с тихой улыбкой остановилась на пороге. Ее мать умерла давно, но отец все никак не мог расстаться с громоздкой баварской кроватью, которую мать так любила. Он спал на ней один. Теперь Далила по-прежнему тщательно полировала красное дерево, стелила свежее белье, как будто надеялась, что отец однажды вернется.

Кристин вошла в комнату. По обе стороны от окна стояли два больших шкафа. В одном все еще находились вещи отца, а в другом – матери.