Сьюзен Джонсон: Когда вы кого-то любите

Она должна была терпеливо нести бремя брака — во всяком случае, до тех пор, пока от нее это требовалось. Элспет не принадлежала к когорте скромных и покорных девиц и не собиралась ставить крест на личном счастье. Она продолжала лелеять мечты о прекрасном будущем, когда Графтон совсем состарится и прикажет долго жить.

Он не будет жить вечно, повторяла Элспет про себя в день венчания. И к счастью, судьба вняла ее молитвам и вовремя вмешалась в их первую брачную ночь. Графтон, пьяный, извергающий потоки грязной брани и оскорблений, ворвался к ней в спальню с хлыстом в руке и начал угрожать, что изобьет до полусмерти. Срывая с себя одежду, он кричал, что отныне ее душа и тело принадлежат ему, и он волен, поступать с ней как пожелает.

И в тот момент, когда он уже готов был на нее наброситься, а она, натянув на себя простыню, в отчаянии готовилась до последнего отбиваться от новоиспеченного мужа, его лицо резко покраснело. Графтон стал задыхаться и, в конце концов, рухнул на пол, не дойдя до кровати нескольких шагов.

С тех пор она не переставала благодарить Господа за такой свадебный подарок.

Графтон выжил после апоплексического удара. И теперь Элспет приходилось каждый день терпеть потоки оскорблений и унижений со стороны старика. Однако по иронии судьбы он оказался прикованным к инвалидному креслу и больше не появлялся в ее спальне.

Преисполненная благодарности, Элспет смиренно несла тяготы своей, подобной чистилищу, супружеской жизни.

Хотя иногда, в такие моменты, как этот, она начинала сомневаться, что ее призрачным мечтам суждено когда-либо сбыться.

Тут Элспет невольно улыбнулась, вспомнив такой же иллюзорный образ маркиза Дарли, который ловко, словно призрак, исчез, едва толпа молодых поклонниц устремилась к нему. Не сказать, что спутник маркиза не был красив. Он также мог быть желанной добычей.

Но когда речь заходила о мужской красоте и шарме, маркиз Дарли мог быть признан золотым стандартом. Высокий и широкоплечий, стройный, крепкого телосложения. А его мускулистая рука на ее руке казалась просто стальной. И если одного мужественного тела было недостаточно, в дело вступали давно прослывшие легендой прекрасное лицо и темный, полный соблазна и искушения взгляд.

По слухам, одного его взгляда обычно было достаточно. И она понимала почему. Одним своим озорным взглядом он предлагал неземное, ни с чем не сравнимое наслаждение.

У нее невольно вырвался вздох. В других обстоятельствах она могла бы, не задумываясь, ответить на его авансы сегодняшним вечером. Она могла бы позволить себе новый опыт с таким мужчиной, как Дарли, чтобы испытать новые, доселе неизведанные чувства. Конечно же, она слишком долго удерживала себя в полной боевой готовности. И действительно, в двадцать шесть многие могли бы сказать, что она давно уже прошла пору оптимального расцвета зрелости, задвинута на полку или сдана в архив, выражаясь принятыми в гонке за модой терминами. И до сегодняшнего вечера, пока этот повеса Дарли не положил на нее глаз, она вполне могла бы согласиться с этим.

Она никогда прежде не чувствовала внезапной вспышки горячего томления, никогда прежде не ощущала той приятной дрожи во всем теле, которая охватила ее в его присутствии. А что же случится, каково это будет, вдруг подумала она ощутить его прикосновение, его поцелуй?

— Проклятие! Ты что там, уснула?

Вырванная из своих грез, она передернула плечами, когда пальцы ее мужа клещами впились в ее запястье.

— Я не сплю, — сказала Элспет, стараясь не двигаться. Он не любил, когда она вырывалась.

— Принеси мой плащ! Мы уезжаем! Дождавшись, когда он отпустит ее запястье, она пошла, не сказав ни слова. Не отвечать на его грубость было безопаснее. Что бы она ни сказала, лишь еще больше распалило бы его.

Но в тот вечер она сделала еще одну шифрованную запись в своем дневнике перед сном. Маленькую цифру «шесть» и еще меньше — «четыре». Шесть месяцев и четыре дня.

Она находила утешение в своих ежевечерних подсчетах.

Ее успокаивала мысль, что однажды этому придет конец.

Аманда перевернулась на живот и кончиком языка тихонько лизнула затылок маркиза.

— Ты проснулся?

Он приоткрыл один глаз.

— Вот теперь да.

— Может, еще разок, прежде чем я уйду?

Стряхнув остатки сна, он обдумывал варианты.

— А который у нас час?

— Восемь. Тетушка Лу обычно не просыпается раньше десяти. У нас есть время.

Аманда проводила эту неделю в семейной усадьбе в компании старой тетушки.