Лиза Клейпас: Люби меня в полдень

Вы на самом деле думаете, что заработали место в аду? Я не верю в ад, по крайней мере, не в загробной жизни. Думаю, что ад создают люди прямо здесь, на земле.

Вы пишете, что джентльмен, которого я знала, изменился. Мне жаль, что я не могу сделать большего, чем только сказать, что как бы вы ни изменились, вас будут встречать с радостью, когда вы вернётесь. Делайте то, что должны. Если это вам поможет, то заприте свои чувства, закройте их. Может быть, мы когда-нибудь выпустим их наружу вместе.

С уважением,

P. S. Вчера ходили с Беатрис рисовать. Прилагаю зарисовку кролика, добывающего себе еду в саду Рэмси-Хауса. К сожалению, объект не позировал, а удрал в заросли чертополоха. Совершенно понятно, что у этих ограниченных гэмпширских зверушек нет никакого уважения к изобразительному искусству.

Когда Беатрис закончила, она сложила листки бумаги и приложила эскиз кролика в саду.

Она никогда никого не обманывала намеренно. Она чувствовала бы себя гораздо спокойнее, отправляя письмо Фелану от своего имени. Но она всё ещё помнила, с каким пренебрежением он когда-то отзывался о ней. Он не хотел письма от той «странной Беатрис Хатауэй». Он просил о переписке золотоволосую красавицу Пруденс Мерсер. И разве письмо, написанное под чужим именем, не лучше, чем вообще ничего? Человек в ситуации Кристофера нуждался в любых словах поддержки.

Он должен был знать, что о нём кто-то беспокоится.

И почему-то, прочитав его письмо, Беатрис решила, что в самом деле, о нём беспокоится.

Харвест Мун [4] Харвест Мун — Полнолуние перед осенним равноденствием. принёс сухую ясную погоду, а арендаторы и работники Рэмси пожинали самые богатые урожаи на их памяти. Как и все, Беатрис была занята сбором урожая и организацией праздника, который последовал за ним. На территории поместья был накрыт огромный стол на свежем воздухе и устроены танцы для более чем тысячи гостей — арендаторов, слуг и горожан.

К огорчению Беатрис, Одри Фелан не смогла посетить праздник — её мужа Джона преследовал сильный кашель. Она осталась дома, чтобы позаботиться о нём. « Доктор оставил нам лекарство, которое уже очень помогло Джону, — написала Одри , — но предупредил, что для полного выздоровления очень важен постоянный постельный режим ».

В конце ноября Беатрис отправилась к дому Феланов, следуя по прямой тропинке через лес, заросший корявыми дубами и раскидистыми буками. Тёмные ветви деревьев, казалось, окунули в сахар. Как только солнце пробивалось сквозь облака, они ярко вспыхивали на морозе сверкающими и переливающимися блёстками. Беатрис подошвами крепких ботинок топала по замороженному месиву опавших листьев и мха.

Она подошла к дому Феланов, в прошлом — королевскому охотничьему домику: большому, увитому плющом зданию, расположенному посреди десяти акров леса. Выйдя на очаровательную мощёную дорожку, огибающую дом, она направилась к передней двери.

— Беатрис.

Услышав тихий голос, девушка повернулась и увидела Одри Фелан, одиноко сидящую на каменной скамье.

— О, привет, — бодрым тоном отозвалась Беатрис. — Я не видела тебя несколько дней и подумала, что…— её голос замер, когда она внимательней присмотрелась к подруге.

На Одри было серое дневное платье, сливающееся по цвету с лесом позади неё. Она сидела настолько неподвижно, что Беатрис сама её и не заметила бы.

Они дружили уже на протяжении трёх лет, с тех пор как Одри вышла замуж за Джона и переехала жить в Стоуни-Кросс. Существовали разные подруги: с одними общаешься, когда нет проблем, такой, например, была Пруденс. К другим обращаешься во времена бед или неприятностей — такой была Одри.

Беатрис нахмурилась, увидев, что лицо Одри гораздо бледнее, чем обычно, а нос и глаза покраснели.

Беатрис заметила с беспокойством:

— Ты не накинула ни плаща, ни платка.

— Все нормально, — пробормотала Одри, не обращая внимания на свои дрожащие плечи. Она отрицательно покачала головой и жестом остановила Беатрис, которая сняла свой тяжелый шерстяной плащ и подошла, чтобы укутать её хрупкие плечи. — Нет, Беа, не надо…

— Мне жарко после прогулки, — настояла на своём Беатрис.

Она села рядом с подругой на холодную, как лёд, скамью. Наступило молчание, и только у Одри судорожно дёргалось горло. Случилось что-то очень плохое. Беатрис терпеливо ждала, а у самой тревожно сжалось сердце.

Наконец, она спросила: