Барбара Картленд - Похищенное сердце

Вернон на мгновение остановился и взглянул на сестру. Она, нахмурившись, смотрела на море, будто старалась что-то припомнить.

Внезапно она воскликнула:

– Вспомнила! Я знаю, кто он. Мы оба просто дураки, что не вспомнили сразу.

– И кто же он?

– Ты знаешь его, конечно, знаешь! Он написал необычайно скандальную пьесу об американском политике. Когда ее поставили, правительство было вынуждено уйти в отставку. Неужели ты не помнишь? Она называлась «Секретный портфель».

– О Господи! Конечно! Неужели это тот самый человек?

– Имя автора было Макс Мэнтон. Он разоблачил скрытый подкуп, способ, которым сенаторы получают взятки.

– Я вспомнил! Ходили слухи, что его преследовали и даже посадили в тюрьму. Но все кончилось ничем: когда пьеса сошла со сцены, он уехал из Америки. Кстати, ты не знаешь, кто он по национальности? Случайно, не латиноамериканец?

– Нет, не думаю. Возможно, в нем смешалось всего понемногу. Думаю, что у него в жилах течет и английская кровь. Так писалось в наших газетах. И еще я вспомнила, что у него великолепная коллекция современной живописи.

Аманда повернулась к брату.

– И что мы должны будем делать?

– Прежде всего прилететь на место. Джексон все спланировал, но он пишет, что хотел бы лично дать нам все инструкции. Ты должна встретиться с ним в Ницце, и он скажет, что тебе делать.

– Джексон приедет в Ниццу? – Она почувствовала, как у нее екнуло сердце от страха. – Вернон, мне это не нравится. Я не хочу жить отдельно от тебя. Я боюсь этого Макса Мэнтона.

– И кто сейчас занимается пустой болтовней? – пошутил над ней Вернон.

– Да, ты прав. Я всегда сама не своя накануне дела. Но на сей раз я чувствую, что все будет прекрасно. Сколько, ты сказал, мы можем взять?

– Не меньше двадцати пяти тысяч фунтов. Конечно, мы примем во внимание все неотложные случаи.

– Они все неотложные. Мы лишь выбираем те из них, которые и вправду не терпят никаких отлагательств.

– Хотел бы я на это надеяться. Но ведь мы не сможем выплатить два миллиона, если не больше?

– Мы заботимся лишь о наших людях. Дорогой старой Гейли, нашей гувернантке, мы высылаем тысячу фунтов; Нанни Браун – жалкие пятьсот фунтов. Это были все ее сбережения. Я помню, как папа сказал: «Дай их мне, Нанни; я не только сохраню их, я их удвою до того, как они действительно тебе понадобятся».

– Не надо, Аманда! – почти прокричал Вернон. – Мы говорили об этом сотни раз, и я больше не могу об этом слышать. Ты не хуже меня знаешь, что я всегда был против таких поспешных поступков, особенно со стороны людей вроде Нанни.

Повинуясь внезапному порыву, сестра взяла его за руку.

– Я знаю, дорогой, – сказала она, – и я люблю тебя за это. Так прекрасно, когда мужчина способен чувствовать так сильно.

– Черт, я виню себя за то, что втянул тебя в это дело. Но Джексон уверял, что не имеет никакого значения, мы с тобой или я один осуществим операцию.

– Джексон! Джексон! – раздраженно повторила Аманда. – Он словно бог, сидит где-то наверху и манипулирует нами с помощью пульта дистанционного управления. Мы не можем ни жить, ни дышать, ни есть, ни спать без позволения Джексона. А ведь я говорила тебе, что даже не помню, как он выглядит.

– Скоро ты его увидишь. Он пишет, что ему лучше и он уже снова учится ходить.

– Я видела его дважды. Однажды, когда ты приехал в отпуск, ты привел его к ужину. В тот вечер мне нужно было куда-то уходить, и я только поздоровалась с ним. Помню, потом я все время думала, что лучше мне было бы остаться дома.

– А второй раз? – спросил Вернон.

– Это было уже после того, как ты решился на мое участие в деле. Он зашел навестить нас уже после того, как дом на Керзон-стрит был продан. Джексон предупреждал, что может зайти, но просил не делать никаких специальных приготовлений.

Аманда замолчала, погрузившись в воспоминания.

– Мы уже собирались ложиться, – снова заговорила она, – когда раздался звонок в дверь. Я не ожидала, что он будет на носилках. Для меня это было настоящим шоком. Казалось, на его лице жили только глаза: большие, глубокие. Его гипнотический взгляд испугал меня. Он произнес: «Вы все сделаете, особенно если вы так хороши, как говорит ваш брат». Я была вне себя, но не могла же я нагрубить больному человеку?

– Джексон всегда был резковат, – сказал Вернон. – Теперь и я припоминаю, что в тот раз он был не слишком любезен. Он сказал, как мы должны действовать в нашем первом деле Каннингема Смита, а затем заявил: «Мы не должны больше видеться. Это слишком опасно. Но я буду присылать вам все необходимые инструкции. Ваше дело – лишь выполнять их!»