Ширл Хенке - Любовь к мятежнику

— Нам нужно поговорить. Думаю, это самое подходящее время. Да, наиболее благоприятное время для тебя — понять свое положение. Ты мой единственный наследник, и все значительное богатство Блэкхорн-Хилла однажды перейдет к тебе.

— Я не хочу ничего от вас, — пробормотал Квинтин, напуганный ледяным спокойствием Роберта. Мальчик привык к побоям, и даже к тому, что его запирали в темной гардеробной, но это убийственное спокойствие было чем-то новым, и он не знал, как от него защититься.

— Мы сейчас спустимся в мой кабинет, только я и ты, Квинтин. Я должен кое-что рассказать тебе. То, чего не должна слышать больше ни одна живая душа. Ты меня понимаешь, мальчик?

Со все возрастающим ощущением ужаса Квинтин Блэкхорн едва слышно ответил:

— Да, отец.

1767 год

Равеналь-Холл, неподалеку от Чарлстона…

— Ах, тетя Изольда, он самое прелестное создание из всех, кого я видела!

Шелковистые завитки волос девочки подскакивали, когда она прыгала от восторга перед лоснящимся белым пони.

Изольда Равеналь посмотрела в сияющие янтарные глаза своей племянницы, так сильно напоминающие глаза Мари, погладила цвета красного дерева локоны Мадлен и засмеялась.

— Я подумала, что тебе понравится такой пони. Теперь давай решим, как мы его назовем.

— Пегас! Как ту крылатую лошадку из прекрасных греческих мифов.

Изольда с готовностью согласилась, с наслаждением думая о том, как не одобрил бы ее брат Тео того, что его дочь читает греческую классику. Она представляла, как бы он сказал:

— Забиваешь голову девчонки всяким мусором, вот что ты делаешь, Изольда.

С торжествующей улыбкой она подумала: «И буду продолжать делать это!»

— Мадлен, хочешь покататься? Пегас очень хорошо обучен. Конечно, нам придется переодеться в костюмы для верховой езды, пока грумы оседлают твоего Пегаса и мою Дикую Звезду.

Она наблюдала, как лицо девочки загорелось, затем потухло. В голосе Мадлен появились умоляющие нотки, которые безотказно действовали на ее любимую мягкосердечную тетю:

— Стоит ли нам так хлопотать? Отец приедет к послеобеденному чаю. Был почти полдень, когда нам удалось спровадить тетю Клод, так что у нас в запасе всего пара часов.

Изольда постучала длинными изящными пальцами по щеке и задумалась:

— Но… нет никого поблизости, чтобы оседлать лошадей, и переодевание займет довольно много времени.

— Мы ведь раньше ездили без седла, только тогда вы сажали меня к себе на Дикую Звезду. А теперь, когда у меня есть свой собственный пони, я смогу ездить на нем и без этого глупого старого седла. Обещаю, что не буду скакать слишком быстро.

Засмеявшись, Изольда притянула Мадлен к себе и крепко обняла малышку.

— Мне известна твоя склонность к слишком быстрой езде. Боюсь, Пегас еще не раз сбросит тебя, как это делали другие лошади, но, в конце концов, это неотъемлемая часть обучения верховой езде. Нет более чудесного ощущения свободы, чем чувствовать под собой лошадь, в то время как ветер раздувает твои распущенные волосы.

— Тогда, тетя Изольда, понесемся, словно вихрь. Давайте полетим!

И они поскакали, прильнув босыми загорелыми ногами к бокам своих лошадей, и их юбки раздувались, а волосы свободно летели у них за спиной, словно сверкающие коричнево-красные знамена Каролины, развевающиеся на ветру.

Май 1780 года

В двадцати милях южнее Чарльстона

— Или ты сейчас же приступишь к натиранию пола, или я прикажу Уиллу застрелить этого твоего ублюдка, и кончено!

Мадлен Мари Дево стояла на коленях, обняв руками коричневого пса без каких-либо отличительных особенностей, не считая его внушительных размеров. Она вызывающе глядела в чопорное, холодное лицо своей тетки, когда собака начала глухо рычать.

Клод Дево поджала губы в такую же тонкую линию, как и ее тощее тело, но не сдвинулась с места. Взмахом руки она молча вызвала Уилла, огромного, грубого слугу, который появился из дома со старинным охотничьим ружьем в руках.

— Если эта помойная тварь только пошевелится, она умрет, и ты будешь сожалеть об этом, это я тебе обещаю, — пригрозила Клод.

Мадлен почувствовала подступившие к глазам слезы. Беспомощная ярость поднялась в ней, когда она перевела взгляд с ледяного, невозмутимого лица сестры своего отца на нагло улыбающегося слугу с оружием наготове.

— Ели кто здесь действительно помойная тварь, так это Уилл Таррант, а не Гулливер, — ответила она сдавленным голосом. — Как вы можете быть так бессердечны? Все, что я сделала…