Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 3

- Когда это все началось, Клаус?

- 13 декабря 1944 года. Тогда мы изменили ход истории на три дня.

- Всего лишь на три дня…? - прошептал старый Ольбрихт, не замечая текущих слез. Воспоминания магнитом тянули в прошлую жизнь.

- Да, ровно на три дня, и мир стал другим, - утвердительно произнес незнакомец.

- Мир стал другим… - как заклинание, повторил старец. Невероятная сила разворачивала его назад. Он больше не мог сопротивляться воздействию. Он страстно, вживую захотел увидеть двойника…

Октябрьское полуденное солнце, как обычно в эту пору в Ницце, светило ласково и приветливо. Нежные лучи, касаясь лица и загорелых плеч девушки, не обжигали и не вызывали желания cпрятаться в тени высоких кипарисов. С моря дул приятный ветерок. Он легко снимал усталость с хрупкой точеной фигурки, выделявшейся среди посетителей русского кладбища, радовал своей освежающей прохладой. Подойдя к крутой лестнице, девушка остановилась. Поправив волосы цвета спелой ржи, оглянулась назад. К ней подходил седовласый худой старик.

- Дедусь, живой? - бросила насмешливо девушка.

- Живой, живой, внученька.

- Будь осторожен. Дальше идет крутая лестница. Держись за мою руку, - потребовала она на хорошем французском языке. - Ставь ногу сюда. - девушка решила помочь спуститься престарелому мужчине по ступенькам вниз.

Кладбище Кокад, где нашли упокоение более трех тысяч русских, по которому девушка шла в составе группы близких ей людей, располагалось на высоком холме. Ходить по нему было непросто: дорожки напоминали скорее крутые лестницы. По обе стороны от них в довольно в хаотичном порядке, размещались могилы.

- Спасибо, внученька! Я справлюсь, - отказался Ольбрихт.

Старик, опираясь на деревянную трость ручной работы, неторопливо спустился с лестницы. Побрел дальше, разглядывая могилы.

- Мы скоро дойдем, Катюша, - возобновил он разговор, идя с правнучкой. - За поворотом, на пригорке захоронен русский генерал Юденич. Там еще березка растет. От нее ниже через сто метров наши герои покоятся. Николетт, я не забыл? - высокий старик, с выправкой военного, остановился и оглянулся назад. Его сухощавое, с глубокими морщинами лицо, напряглось. Шрам, тянувшийся от правого уха к подбородку, зарделся. Серые, усталые глаза слезились на солнце.

- У тебя хорошая память, Франц, - ответила, остановившись возле него, француженка. - Десять лет прошло, как мы перезахоронили Степу, а ты помнишь. Спасибо тебе.

Несмотря на преклонный возраст, женщина выглядела ухоженной. Казалось, время неподвластно над ней. Лицо загорелое, подтянутое. Волосы окрашены в светло-каштановый цвет. Летний костюм из хлопка с вискозой, шейный платок, шляпка, сумочка, обувь - все было изысканным и подчеркивало ее довольно высокий статус. В руках она держала четыре желтые роскошные розы. Ее поддерживал под руку мужчина, околопенсионного возраста с такими же, как у женщины выразительными, умными глазами.

- Такое не забывается, Николетт, - задумчиво ответил Ольбрихт. - Вижу, и ты Степана не забыла. А ведь прошла целая жизнь.

Николетт вздрогнула. От мимолетных воспоминаний о муже ее глаза чуть увлажнились. Она сильнее прижалась к сыну.

- Франц, пойдем дальше, я уже передохнула. Степа нас ждет.

- Пойдем, дорогая Николетт. Я выполняю волю Степана. Видимо, в последний раз. Марта меня не отпускала после перенесенного в прошлом году инфаркта. Я настоял. Ты же знаешь меня. Да вот Катюша, правнучка, поддержала меня своим приездом из Москвы.

Ольбрихт тяжело вздохнул и развернулся вперед. - Ну, егоза, веди меня дальше, - отдал он команду девушке, шутливым тоном пытаясь сбить тягостное настроение и тростью указал дальнейший путь движения.

- Могилы, могилы, могилы… Сколько же русских людей похоронено далеко от Родины? - подумала вдруг Екатерина, медленно продвигаясь с прадедом из Германии по каменистой дорожке. - Голицыны, Гагарины, Волконские, Нарышкины, Строгоновы, - бегло читала девушка именитые русские фамилии на щербатых могильных мраморных плитах с православными крестами. - Ни оградок, ни помпезности, а князья, да графы. Не как у нас в России - у Кремлевской стены. Все просто и на века, - она замедлила шаг у могилы генерала Юденича.

- Дедушка, смотри, живые цветы в горшочках.