Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 3

- Предателем? - старый Ольбрихт посуровел, сдвинул брови, вспыхнул: - А вот эти могилы, - он указал тростью на бескрайнее море серых надгробных плит, - там что, тоже лежат предатели России из числа Белого воинства? А миллионы взятых в плен русских солдат в начале войны по вине товарища Сталина и замученных в концлагерях, они что, тоже были предателями? Пусть, Катюша, историки и политики разбираются кто прав, а кто виноват? Кто был истинным предателем, а кто по ложному обвинению? Кто воевал за демократические ценности, а кто за мнимые, опираясь на ложные постулаты. Насчет Степана - не беспокойся. Он был реабилитирован Россией в девяностых и награжден русским орденом за героизм, проявленный в конце войны. Приедем в Германию, я тебе все расскажу подробно. Ты должна это знать, как будущий журналист.

- Да, я учусь на журфаке МГУ на третьем курсе, - немного с пафосом ответила девушка. - Мне интересно докопаться до истины.

- Это хорошо, Катюша. Только будь честной, непредвзятой в своих репортажах. Холуев хватает везде. Особенно у нас в Европе, не говоря уж о Соединенных Штатах. Заполитизировались - дальше некуда. Лгут - не моргнув глазом, заставляя весь мир поверить в их шизофренические бредни. А кто против - тех объявляют врагом демократии и там с помощью военного переворота устанавливают свои режимы или создают невыносимые экономические условия. Вот такие вот дела, Катюша у нас на Западе и за океаном. Ладно. Что-то я много тебе лишнего наговорил. Иди, помоги подняться Николетт. Надо уходить. Скоро поминальный обед.

- Франц! Подожди! - кто-то из-за спины вдруг окликнул его четким, уверенным голосом, когда девушка ушла к могилам. - Я еще не возложил цветы. Я очень долго искал этой встречи с тобой.

Слова были произнесены на немецком языке. Никто, кроме престарелого Ольбрихта, не понял их и не услышал.

Ольбрихт вздрогнул от неожиданности, сразу попав под магическую силу голоса. Голос показался ему очень знакомым, даже до боли в сердце родным и близким. Но он не мог понять, кто его позвал? Где он слышал этот голос? Но через несколько секунд из глубин памяти стали всплывать фразы, которые он слышал давным-давно, почти в нереальном мире, произнесенные чуть насмешливым, ироничным тоном и как он вспомнил, исходившие тогда из правого полушария мозга.

Ольбрихт застыл на месте, он окаменел в позе старца, опирающегося на посох. Он узнал этот голос: требовательный, убедительный, иногда шутливый, который обосновался в нем в последний год войны. Не поворачиваясь назад, боясь вспугнуть незнакомца, он непослушным, деревянным языком неуверенно произнес: Клаус…? Это ты…?

- Да, это я, Франц, Клаус Виттман. Твой двойник.

Лицо Ольбрихта покрылось холодным потом. Он побледнел. У него сильнее прежнего от волнения защемило в сердце. Оно готово было выскочить из груди.

- …Я не помню, Клаус, где и когда ты пропал? - Ольбрихт заговорил медленно, пытаясь справиться с дрожью в голосе, продолжая стоять спиной к незнакомцу. - Сколько лет мы не слышали друг друга?

- Еще бы, Франц! - воскликнул довольный друг. Он понял, что его узнали. - Мы были вместе всего один год. Я вернулся в свое время. Для тебя же прошло 66 лет после взрыва, когда этот мальчишка Криволапов вытащил нас из горящего танка под Антверпеном. Помнишь?

Ольбрихт молчал, задумавшись…

- Когда мы выполняли операцию Сталина «Бельгийский капкан» по ликвидации вашего фюрера в Бастони после выступления перед солдатами? Когда при согласии русских надрали холку американцам? Ты это помнишь?

Твой водитель, еще успел втолкнуть нас с вонючим фюрером в самолет и, закрывая за собой дверь, сам получил порцию свинца, то ли от янки, то ли от наци. Все тогда охотились за нами. Ты, это помнишь, рейнджер? Уже в России, в Москве на операционном столе ты впал в кому, там мы и расстались.

- Клаус! Когда это все началось?

- 13 декабря 1944 года. Мы изменили тогда ход истории на три дня.

- Всего лишь на три дня…? - прошептал старый Ольбрихт. С его глаз скатывались слезы. Он вспомнил вдруг до мельчайших подробностей, до мельчайших деталей то, что казалось, стерлось навечно из его памяти. Он вспомнил то ужасное военное время. Те страдания и муки, которые пришлось пережить. Но он был тогда молод и полон сил. Воспоминания магнитом потянули его в прошлую жизнь. Он боялся повернуться к другу, боялся, что тот пропадет уже навсегда, что это просто у него галлюцинации от пребывания на солнце на кладбище Кокад.