Керриган Берн - Любовь горца

Филомена вздрогнула, увидев мелькнувшую перед глазами часть обнаженного мускулистого бедра, когда всадник спешился. Даже стоя на земле, он был выше и шире остальных мужчин. Боже, он, кажется, подходит все ближе и хочет открыть дверцу. Филомена бросилась к ней и вытащила ключ в тот момент, когда великан попытался открыть экипаж. И тут их глаза встретились. В этот момент она перестала видеть дождь. И все, что было вокруг.

Филомена уже знала, что бывают в жизни минуты, которые меняют все. В результате существование делится на до и после , и становится ясно, кто чего стоит. Благодаря им открываются самые потайные части личности для честного и строгого осмотра, а также для понимания, какие изменения произошли. В ее жизни было несколько таких поворотов. Сначала трагическая смерть ее матери, когда Филомене было всего девять лет. Потом, когда она впервые пустила свою лошадь в галоп на ферме отца и ощутила вкус полной свободы. Был первый поцелуй. И ужасное испытание первой брачной ночи. А еще был момент, когда она узнала, что никогда не сможет стать матерью.

Поэтому Филомена осознала, что настал такой момент. Но не только она занималась осмотром – великан по другую сторону хлипкой дверцы тоже ее разглядывал. То, что Филомена увидела в этих янтарно-черных глазах, одновременно пугало и притягивало. Перед ней был человек, способный на невероятную жестокость, но в то же время за недоверием и злостью в его глазах таилась печаль. Этот шотландец мог показаться даже красавцем, если смыть грязь и копоть, потому что эти обветренные горцы были по-своему привлекательны.

Филомена моргнула, ругая себя за то, что так смотрела на этого разбойника-убийцу, и оцепенение прошло.

– Откройте дверь, – приказал разбойник глубоким басом.

– Нет! – ответила Филомена и, вспомнив о хороших манерах, повторила. – Не надо, пожалуйста!

Они называли его Демоном-горцем.

В течение двадцати лет Лиам Маккензи возглавлял ряд пехотных, потом кавалерийских и артиллерийских полков. Во время восстания сипаев бился с разъяренными толпами и покрыл себя славой, когда удалось подавить это восстание. Он способствовал ликвидации Ост-Индской кампании с помощью шпионажа, убийств и даже прямого военного вмешательства, залил джунгли кровью, чтобы корона могла установить прямой контроль над кампанией. Он возглавлял атаку на китайские пушки во время Второй Опиумной войны, умудрившись верхом прорваться через азиатскую огневую батарею. Секретно проводил спасательные операции в Абиссинии и области Ашанти, оставляя после себя горы трупов. Он занимался подготовкой наемных убийц и сам убивал предателей, свергал целые династии и казнил тиранов. Вот таким был Уильям Грант Руарид Маккензи, подполковник Королевских хайлендских войск, маркиз Рейвенкрофт, девятый лэрд и глава клана Маккензи из Уэстер-Росс. Агент короны и вождь своего народа.

Когда Лиам отдавал приказ, ему подчинялись и аристократы, и плебеи, чаще всего не задавая вопросов. У него не было времени на эту даму. На восточных полях возник пожар, и его люди боролись с ним до изнеможения. Дождь оказался даром божьим, он спас озимые. Когда Кеннет прискакал к ним и объяснил, что произошло с экипажем, людям пришлось бросить все и мчаться пять миль под холодным осенним дождем, чтобы спасти эту хорошенькую неженку.

И эта дамочка не пустила его в его собственный экипаж, не послушалась команды, ответив вежливо «не надо, пожалуйста!». В другом случае он просто сорвал бы дверцу с петель, вытащил ее из коляски и заставил пожалеть о случившемся. Придется так и сделать, иначе его люди подумают, что он – слабак. А может быть, наоборот, они решат, что он – настоящий зверь. Теперь Лиам уже не знал, что делать. Ведь Маккензи – фермеры, а не солдаты, и правила, которыми он руководствовался раньше, не подходили для Рейвенкрофта. К сожалению!

Их взгляды встретились, и Лиам почувствовал, как земля у него под ногами вздрогнула, чего никогда не было раньше. Но вздрогнула не так, как бывает на податливой почве болота, и не так, как на скользком иле под грубыми башмаками. Просто земля медленно повернулась в космосе и встала на то место, которое было для нее предназначено.

Что-то светилось в мягком взгляде сияющих зеленых глаз, и это нечто, казалось, лишило его способности соображать. Лиам был взволнован, даже разъярен. Он подергал ручку дверцы.

– Откройте немедленно! – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Но чертовка чинно покачала головой, и ее губы под тяжелой вуалью дрогнули. Она открыла небольшое окошечко, устроенное для вентиляции над большим окном, и ответила на безупречном английском языке: