— В мире с Килкрейгами?! — возмущенно воскликнул мальчик. — Ас Маклаудами?
— И с ними тоже! — твердо ответил герцог и вновь занялся завтраком.
Он заметил, что маленький племянник не отводит от него взгляда, и в его глазах отражается недоумение, смешанное с презрением.
«Надо будет серьезно поговорить с мальчуганом, — сказал себе герцог. — Но не сегодня, когда у меня и без того хлопот по горло!»
А Джейми все это утро был непривычно молчалив и задумчив.
После завтрака герцог отправился в путь. Как и предсказывал мистер Данблейн, позади него выстроилась целая процессия конных и вооруженных членов клана. Герцог знал, что в былые времена они шли пешком, а волынщик укреплял их дух и призывал к стойкости походным маршем Макнарнов.
Герцог от души радовался, что те времена миновали — ведь до замка Килкрейгов было добрых два часа конного пути! Кроме того, кажется, количество его спутников напрямую зависело от количества хороших лошадей в конюшне, а герцог полагал, что чем меньше их будет, тем лучше.
Впрочем, грустно заметил себе герцог, их все равно больше чем достаточно! И на лицах у всех воинственное выражение, показывающее, что они, как и Джейми, готовы сражаться со старинным врагом.
Герцог, однако, собирался только выручить Торквила — и, если удастся, наладить между кланами дружеские отношения, чтобы предотвратить подобные случаи в будущем.
Что же касается Маклаудов — это совсем другое дело.
Земли Макнарнов простирались далеко на запад. Между ними и морем располагались кланы, либо столь малочисленные, что не представляли никакой реальной силы, либо давно породнившиеся с Макнарнами, что означало вечную дружбу и союз.
И лишь Маклауды, дикий, свирепый и необузданный клан, из века в век оставались для всех соседей жестокими и кровожадными врагами.
Маклауды, как и Килкрейги, граничили с Макнарнами с запада; но если последние были, можно сказать, врагами почтенными и уважаемыми, то преступления Маклаудов не могли вызвать к ним никаких иных чувств, кроме ненависти и отвращения.
«Взгляни на змею — увидишь Маклауда!»— говорили горцы. Ходила и другая, еще более резкая поговорка:
«В аду всех чертей зовут Маклаудами!»
Двенадцать лет герцог ничего не слышал о Маклаудах. «Интересно, — подумал он, — неужели и они за это время совсем не изменились?»
Вот кого действительно стоило бы судить за воровство скота! И не случайное, не в порядке мальчишеской шалости, а хладнокровное и злонамеренное.
День был солнечным и жарким. Дул легкий ветерок, принося с собой благоухание вереска, и его лилово-пурпурные заросли казались герцогу гораздо красивее, чем это сохранилось в его воспоминаниях.
Благодаря обильным дождям реки не обмелели, как часто случалось летом, и герцог не сомневался, что лорд Хинчли наловит достаточно лососей.
Как жаль, что он не может присоединиться к своему другу в этом приятном и полезном занятии, а вместо этого вынужден тратить время и силы на визит к незнакомому человеку — да еще в незавидном положении просителя!
Но герцог уверял себя, что Килкрейг, конечно, прислушается к голосу разума и не станет обращаться в суд из-за проказ подростка.
Герцог заплатит ему полную цену украденного скота, может быть, даже с прибавкой, и ссора затихнет сама собой.
— Один бог знает, почему Данблейн не мог уладить все это сам! — проворчал герцог сквозь зубы.
Но тут же вспомнил, что это бы противоречило местным законам. Дела, касающиеся чести клана, могут обсуждать только вождь с вождем. У Данблейна же нет никакого авторитета, кроме многолетней близости к семье Макнарнов.
Мысли герцога вновь вернулись к положению вождя.
Невозможно было не заметить то почтение, почти благоговение, с каким слуга подсадил его светлость на лошадь. Оруженосцы же приветствовали своего нового хозяина с искренним восторгом.
У ворот герцога провожали едва ли не все местные жители: женщины делали неуклюжие реверансы, мужчины кланялись.
Герцог вспомнил, как однажды, еще мальчиком, — примерно в возрасте Джейми, — спросил у отца:
— Папа, почему они тебя так любят?
— Я — их вождь, — просто ответил отец.
— А что значит «вождь»? — продолжал расспросы мальчик.
Отец заговорил тихо и задумчиво, словно обращаясь к самому себе:
— Среди горцев любовь к вождю и повиновение ему до самой смерти почитаются высшей добродетелью. Если им предложат выбор между вождем и правительством, королем, даже самим богом — они останутся верны вождю. Он — их король и их бог, и нет у них властелина, кроме него.
Читать дальше