Барбара Картленд: Невеста поневоле

— Мне кажется, что Гедвиг достиг того возраста; когда сам может решать, как ему проводить свое время, — ядовито сказала она.

— Но отказаться от последнего вечера со своими друзьями-холостяками — значит нарушить традиции, — настаивала кузина. — Возможно, он предпочел бы поужинав вместе с нами и со своей хорошенькой невестой. Вы приглашали его?

Принцесса поднялась из-за стола.

— Если все закончили, предлагаю перейти в другую гостиную. У Камиллы был долгий день, и ей необходимо пораньше лечь, чтобы отдохнуть и подготовиться к завтрашнему торжеству.

— Разумеется, ведь она должна выглядеть наилучшим образом на свадьбе и во время медового месяца, — хихикнула кузина.

Принцесса вышла первой, и Камилла с благодарностью последовала за ней. У подножия большой парадной лестницы она пожелала принцессе спокойной ночи и в сопровождении одной из фрейлин отправилась к себе в спальню.

Спустя несколько минут торопливо прибежала Роза. Должно быть, ее предупредили о том, что Камилла вернулась в свои покои.

— Роза, приходи через полчаса. Я хочу написать маме, потому что завтра у меня не будет времени, попросила ее Камилла.

— Разумеется, мисс. Вы не хотите переодеться?

— Нет, я лягу спать, как только закончу письмо.

Я видела секретер в будуаре и надеюсь, что там есть бумага и чернила.

— Не сомневаюсь, мисс. После того как вы удалились на ужин, сюда приходила экономка и проверяла, все ли в порядке.

— Приятно, что во дворце так хорошо ведется хозяйство. Я и представить не могу, как бы я справлялась с делами на такой огромной площади.

Она открыла дверь в будуар, помедлила и обернулась.

— Тебе больше не встречались китайцы. Роза? тихо спросила она.

— Нет, мисс, я никого не видела, — быстро ответила Роза, опустив голову. — Может быть, я ошибаюсь, коридоры в помещениях для прислуги плохо освещены.

Тон, которым горничная произнесла это, и то, как она спрятала глаза, яснее ясного говорили о ее лжи.

Внезапно Камилла решила не продолжать тему.

Что из того, если в этом громадном дворце с грубияном принцем и его скучными противными родственниками есть еще и китайцы? Все равно ей придется каждый вечер сидеть и мучиться за таким ужином, как сегодня, да еще и оставаться наедине со своим мужем.

При этой мысли она вздрогнула. Ей вспомнился его отталкивающий голос, холодные руки, странные глубоко запавшие глаза.

«Должно быть, он тяжело болен, — предположила девушка. — Почему тогда его мать не скажет обо всем честно? Она считает меня глупышкой, которая верит всей этой болтовне о том, как он любит свой народ и какой он застенчивый, когда дело касается меня».

Она сказала себе, что не верит ни единому слову принцессы, пришла в отчаяние и подумала, что, может быть, лучше верить? Рядом с ней не было никого, к кому она могла бы обратиться за советом или с кем могла бы поговорить.

Она знала, что ей даже думать нельзя о Хьюго Чеверли. Весь вечер она ловила себя на мысли, что вспоминает его слова, мгновения, что они провели вместе. Она пыталась забыть его, но понимала, что обманывает себя. Он стал частью ее самой, и каждый вдох говорил ей о том, что он существует.

Камилла села за секретер. Осмелится ли она написать ему? Она представила, как выводит слова на листе бумаги, увенчанном гербом Мельденштейна:

«Мой возлюбленный… любовь моя… как я буду жить без тебя?»

Могла ли она написать подобное? Этим она бросила бы вызов всем условностям, но ее сердце звало его и стремилось к нему.

Внезапно раздался стук в дверь. Камилла замерла. В душе ее загорелся маленький огонек надежды.

Может быть, ее отчаянное желание видеть Хьюго передалось ему, и он пришел к ней? Вдруг ему удалось незаметно пробраться в ее покои?

Стук повторился, она заставила себя подняться и сказать ровным тоном:

— Пожалуйста, войдите.

Дверь тихонько открылась. Люстру в тот вечер не зажигали, и комната освещалась только свечами на секретере. На мгновение Камилле показалось, что ей снится сон. В комнату вошла маленькая черноволосая женщина в одежде китаянки. Затем Камилла увидела, что в ее темных волосах, уложенных в высокую прическу, сверкнули резные палочки. Камилла слышала, что они означают высокое положение.

У нее мелькнула мысль, что это одна из гостей, прибывших на свадьбу. В молчании китаянка внимательно разглядывала Камиллу, словно изучала ее сверху донизу, и в этом было что-то оскорбительное. Ее фарфоровое лицо не выражало ровным счетом ничего. Камилле казалось, что женщина всеми порами излучает зло.