Тэсса Дэр - Искушение сирены

Решительно оттолкнувшись от него, она почти упала на скамейку и как можно плотнее запахнула плащ. За спиной Грея бриз бросил его шляпу в пенистый водоворот, но он по-прежнему не замечал потери.

Однако ее движение, которое Грей, похоже, принял за жест смущения, он заметил и покровительственно улыбнулся ей:

— Не переживайте, мисс Тернер. У вас там нет ничего, чего бы я не видел раньше.

Ну, раз так, она ему ничего не скажет. Прощай, шляпа.

В определенном смысле он прав. Вероятно, у нее нет ничего, чего бы он не видел раньше. Но вряд ли он мог видеть такую сумму у гувернантки, потому что если у женщины есть такие деньги, она не станет искать место гувернантки.

Она должна дождаться своего двадцать первого дня рождения, и тогда ей можно будет вернуться в метрополию и вступить в свои имущественные права. А для того, чтобы она могла выполнить все задуманное, руки мужчин не должны касаться ее корсета.

Отвязав шлюпку, мистер Грейсон устроился напротив нее на широкой доске, заменявшей скамью, и взялся за весла.

— У вас нет гребца? — спросила она. Их колени практически соприкасались, и София отодвинулась, чуть нервно убрав колени в сторону.

— В данный момент нет.

Подняв весло, Грейсон оттолкнулся от причала.

София нахмурилась. Несомненно, это необычно, чтобы владелец судна и совладелец груза сам сидел на веслах и управлял шлюпкой. Но ведь не менее необычно, чтобы владелец корабля и совладелец груза был здоров как бык. Когда лодка вышла на открытую воду, Грей начал грести в полную силу, и широкие ритмичные движения тут же очаровали ее. Мягкие всплески весел, взрезающих воду, уверенные движения его рук, мускулы, радостно играющие под курткой, снова и снова, снова и снова…

София одернула себя. Именно таких наблюдений ей следует избегать.

Она с неохотой оторвала глаза от его мускулистых плеч и перевела взгляд на более благопристойный объект.

Жженая охра. Чтобы передать цвет его волос, она взяла бы за основу жженую охру и смешала с небольшим количеством неразбавленной умбры и — в этот момент лодку осветил прорвавшийся сквозь тучи яркий солнечный луч — капелькой киновари. На висках, где короткие бачки были зачесаны к ушам, умбры можно чуть добавить. Здесь понадобился бы легкий акцент, но разлохмаченные легким ветерком волосы требовали свободных извилистых мазков, прослоенных оттенками янтаря. Вполне подошел бы индийский желтый, решила она, но не чистый, а осветленный свинцовыми белилами.

Это умственное упражнение немного успокоило ее. Наверное, София никогда не сможет укротить бушующие в ней мятежные страсти, но дать им возможность воплотиться в искусстве в ее силах.

— Скажите, мисс Тернер, вы, случаем, не сбежали из монастыря?

Одним движением он развернул лодку, умело притопив одно весло.

— Сбежала? — Ее сердечко застучало так, что, казалось, вытолкнет спрятанный под корсетом кошелек. — Я же вам сказала, что я гувернантка. И я вовсе не сбегала, ни из монастыря, ни откуда-то еще. Почему вы вдруг спросили?

Грей усмехнулся:

— Потому что вы, простите, уставились на меня так, словно в жизни не видели мужчину.

У Софии загорелись щеки. Она «уставилась». Хуже того, оказалось, что она совершенно не в силах оторвать от него взгляд. Неприятное происшествие в таверне, глупое смущение на причале, не говоря уж о ее собственном волнении и вполне естественных страхах, — все это до сих пор не давало ей возможности прямо посмотреть в его глаза.

И вот эти глаза открыто бросают вызов ее творческому воображению.

Глубокая чернота зрачков была обведена тонкой полоской синего цвета, более темного, чем берлинская лазурь, но светлее, чем индиго. Больше всего здесь подошел бы ультрамарин — самая дорогая краска из синих оттенков, которую она не могла себе позволить даже при том достаточно щедром денежном содержании, которое получала от своего отца. Дальше, внутри этого ярко-синего кружочка, переливалось целое море оттенков — в один момент появлялся почти зеленый, в следующий — совершенно серый, затем вдруг в тени густых ресниц вспыхивала стальная голубизна.

Он снова рассмеялся, и смешливые кремневые искорки заплясали в синеве его глаз.

Словно зачарованная, София продолжала смотреть на него.

С трудом отведя взгляд, она увидела, что их шлюпка приближается к тщательно отдраенному борту корабля. Тихонько кашлянув, чтобы придать голосу необходимую жалостливость, она тоном скромной девочки обратилась к нему: