Валери Кинг: Любовное состязание

Грэйс широко раскрыла глаза.

— Пожалуй, ты права, — растерянно протянула она. — Нет, у меня ни разу не было такого случая. Он всегда кружил вокруг Дунк…. я хочу сказать, вокруг мистера Лэнгдейла, будто боялся, что я укушу его брата, стоит ему только отвернуться.

— Вот то-то и оно! — на ходу бросила Эммелайн. — Могу лишь заверить вас еще раз, мисс Баттермир, что вы не знаете и не можете знать, каковы истинные чувства мистера Лэнгдейла. Может, он в вас без памяти влюблен, но боится разгневать брата?

У Грэйс не нашлось возражений, и Эммелайн вновь повлекла ее за собой, хотя им пришлось посторониться и пропустить двух молодых людей, которые весьма поспешно и бесцеремонно прокладывали себе дорогу к выходу. Эммелайн лишь рассмеялась им вслед, а Грейс вновь пробормотала, как она рада, что ее строгий папаша остался в Беркшире.

Когда они подошли к лестнице, Грэйс спросила:

— Но, Эммелайн, что толку нам стараться, если Кочистан явно относится ко мне недоброжелательно? Он человек влиятельный и могущественный. Одно лишь богатство делает его неодолимым противником, и если я вызову его неудовольствие…

Эммелайн резко оборвала подругу, и та застыла, занеся ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

— Грэйс! — воскликнула Эммелайн. — Ты не должна рассуждать столь жалким образом! Тебя послушать — выходит, будто Конис-тан не простой смертный, а некое всесильное божество, однако, поверь мне, это не так! Он всего лишь человек, такой же, как Дункан. И смею заметить, у его милости куча недостатков, — куда больше, чем у милого твоему сердцу мистера Лэнгдейла!

Она остановилась, чтобы перевести дух и укоризненно покачала головой, глядя на Грэйс, но тон ее при этом смягчился, так как подруга, казалось, была потрясена се словами.

— Послушай, ты не должна так сильно бояться Конистана. Поверь мне, Грэйс, возьми себя в руки! И в следующий раз, когда он уставится на тебя своим нахальным взглядом, — мой тебе совет, — дай ему отпор, выскажи все, что о нем думаешь. И тогда он уже не сможет с такой легкостью задирать перед гобой нос в своей обычной манере. О, Господи, я и не подозревала до этих самых пор, как мне ненавистен этот ужасный человек! — закончила Эммелайн, возмущенно раздувая ноздри.

Грэйс прижала ладонь к щеке и бессильно прислонилась к перилам лестницы.

— Ох, Эм, что ты говоришь! Высказать то что я думаю, милорду Конистану! Мне делается дурно при одной мысли об этом! Да-да, мне просто дурно! Я никогда, никогда, не осмелилась бы на подобную дерзость или грубость…

Эммелайн тяжело вздохнула.

— Грэйс, дорогая, мне неприятно тебе об этом напоминать, но из всех моих знакомых ты — самая малодушная трусиха. Ну что прикажешь с тобой делать?

— Не знаю, — сокрушенно вздохнула Грэйс.

Обхватив подругу за талию, Эммелаин крепко прижала ее к себе.

— Ну, ничего, не падай духом! Я все устрою. Как только вы с Дунканом вместе окажетесь в Файрфеллз, у тебя будет полная нозможность вскружить ему голову!

С печальной улыбкой Грэйс подхватила юбки своего жалкого наряда, сшитого из дешевенькой белой саржи, обычно идущей на под кладку. Взглянув на ничем не украшенный подол, она вздохнула:

— Неужели ты и вправду веришь, что мистер Лэнгдейл когда-нибудь узнает о моем существовании?

Эммелайн обернулась с лукавой улыбкой на губах.

— Ему придется это сделать, а не то я переломаю ему ноги! — пообещала она с напускной свирепостью. — Господи, и почему же я раньше до этого не додумалась? Только представь себе, как крепко он тебя полюбит, если ему придется полностью зависеть от твоего благорасположения!

Грэйс захихикала в ответ, на минуту позабыв все свои опасения и тревоги.

— Ох, Эммелайн, свет еще не видывал второй такой коварной искусительницы, как ты!

Мистер Дункан Лэнгдейл с удрученным видом стоял у камина в большой гостиной на втором этаже особняка. Чарующая мелодия вальса доносилась сквозь распахнутые двери из расположенного внизу бального зала, и он машинально выстукивал Пальцами по каминной полке характерный трехтактный ритм, не отрывая озабоченного и нахмуренного взгляда от пылающих в камине углей.

— Как это могло случиться, Гарви? — спросил он едва слышно.

Его собеседник, высокий худощавый господин лет на семь старше Дункана, ответил спокойно:

— Все из-за того, что ты так и не научился врать, не краснея, мальчик мой. Надо было обратиться ко мне. Я бы тебе разъяснил, как следует разговаривать с Конистаном!