Лиза Клейпас - Куда заводит страсть

– Жаль, – проговорил Браммель без всякого, однако, сожаления. За исключением Рэнда, он никогда не любил семейство Беркли за их претенциозность, надменность и неумение видеть что-либо вокруг, кроме своих денег и своей собственности. Скупые, холодные и, главное, необщительные, что было совершенно неприемлемо для Бо. – , Стало быть, ты скоро вступишь в права наследства?

– Не слишком-то радостная перспектива, – сказал Рэнд, помешивая остывающий чай.

– Да, – Браммель с сочувствием посмотрел на него, – ответственность – неприятная штука.

– Дело не в ответственности. Я не имею ничего против этого, но обладание титулом сопряжено с определенными трудностями.

– Уверен, ты сможешь преодолеть их.

Рэнд улыбнулся, глядя на чуть растерянное лицо Розали. Все, что у нее оставалось, – это коготки сердитого и одинокого котенка, бесполезные даже для самозащиты, и он был единственным человеком, способным защитить ее в этом беспощадном, жестоком мире.

– К несчастью, – медленно произнес он, – я склонен следовать по проторенной дороге моих предков. Пороки Беркли иногда очень сложно исправить.

Странное чувство начало беспокоить Розали. Взяв чашку, она с трудом отпила глоток чаю и молча предалась своим мыслям.

Ясно было, что Рэнд Беркли привык поступать сообразно своим желаниям, не задумываясь о последствиях, что было вполне естественно для представителя знати. Но из того, как он порой смотрел на нее, она заключила, что за его насмешками и сарказмом скрываются достаточно тонкие чувства. И когда красивое холодное лицо его отражало угрюмость и веселость одновременно, как, например, сейчас, Розали хотелось снять с него эту маску и проникнуть в глубину его души, которая все еще оставалась ранимой и юной.

"Что меня ждет?" – думала она, отпивая еще один глоток.

Они прибыли в "Лотари" так поздно, что на следующий день Розали спала почти до полудня. Она проснулась от яркого солнечного света, льющегося в окна, и услышала приглушенные голоса, шаги и стук закрывающейся двери.

Встав с постели, девушка набросила легкий пеньюар и вышла из спальни, но, взглянув на происходящее в гостиной, неуверенно замерла на пороге своей комнаты и тихо стояла так, не смея нарушить молчания.

Рэнд, не замечая ее присутствия, подошел к массивному резному столу и сел, бегло просматривая какие-то записи. Минуту спустя он отложил бумаги, с облегчением вздохнул и откинулся на спинку кресла. Розали с любопытством наблюдала за ним, слегка наклонив голову. Это был редкий момент, когда она видела Рэнда, погруженного в свои размышления и не замечающего ничего вокруг.

Вдруг он пробормотал что-то про себя, но слова были непонятны ей, словно их приносил легкий ветер из открытого окна.

– Рэнд?

Он резко поднял голову, и волосы цвета темного янтаря упали ему на лоб. Он поправил их и с удивлением посмотрел на Розали. Какая-то тревога была в его темных глазах, сменившаяся внезапно острым интересом. Проследив за его взглядом, Розали торопливо запахнула пеньюар, пеняв, что тонкая ткань ночной рубашки почти прозрачная, и тело ее отчетливо вырисовывается в ярком солнечном свете.

Она молча села у стола, целомудренно придерживая полы пеньюара. И вдруг покраснела от мысли, что много раз уже думала о том утре, когда Рэнд прикасался к ней.

Какое тепло исходило от него и какие сильные были у него руки! Когда яркий свет бросал золотые блики на его волосы, ей невольно хотелось прикоснуться к ним, сияющим, как темно-янтарный шелк. Сначала она пугалась этих мыслей, но потом постепенно привыкла к ним.

– У тебя плохие новости? – спросила Розали.

– Вовсе нет, – ответил он, и, хотя слова его прозвучали достаточно убедительно, что-то "в его голосе говорило об обратном.

– Нет-нет, новости очень хорошие. Я получил от графа разрешение уладить по своему усмотрению одно важное дело.

– Да? – спросила Розали, как бы поощряя его к дальнейшему рассказу.

Рэнд улыбнулся.

– Ты, вероятно, хочешь узнать все сразу, – мягко произнес он.

– Мне интересно, – призналась Розали. – А разве тебе не хочется поделиться хорошей новостью?

Ее взгляд был таким умоляющим, что Рэнд наконец смягчился.

– Я хочу продать кое-какую недвижимость, принадлежащую нам здесь, во Франции, – земли д'Анжу. Большинство их было поделено и отдано в аренду. А сейчас я хочу продать все. Но получить согласие графа было очень сложно.