Жаклин Санд: Принцесса Конде

После выполнения скорбного задания оба молодых человека формально могли быть свободны. Себастьену было рекомендовано поступить на службу в полк, которым командовал молодой герцог Энгиенский. Андре должен был поселиться в Париже и получил рекомендательные письма к парижскому архиепископу.

Оставшиеся до отъезда дни приятели посвятили тому, что ежедневно наносили по двадцать-тридцать визитов. Они собирали письма, которые нужно было доставить во Францию. Большинство писем предстояло отдать адресатам прямо по пути, благо путь пролегал через все южные и центральные провинции.

Мадрид провожал путников ясной морозной погодой. Через пять дней после начала путешествия две кареты пересекли границу Франции.

– А старик оказался прав! – сказал Себастьен, провожая взглядом первый приграничный городишко. – Он возвращается домой, когда здесь уже нет Ришелье.

– Главное, что возвращаемся мы! – Андре, обычно столь сдержанный, сейчас позволил себе улыбаться открыто. – Ты не рад?

– Рад. Но вот погода…

В самом деле, погода испортилась. Родина встречала изгнанников дождем со снегом пополам и резким ветром. Небо во Франции было неспокойным…

Предпоследним декабрьским вечером в незаметном за старыми деревьями особнячке на улице Добрых Детей играли в шахматы двое соратников и сотрудников покойного кардинала де Ришелье. Хозяин дома, бывший государственный секретарь Шавиньи, и его гость Шарпантье, бывший секретарь кардинала, сидели в креслах у камина, пили подогретое вино и вели неторопливую беседу. На колени Шавиньи вскочила черно-белая кошка и потерлась о руку.

– Боже мой! – воскликнул Шарпантье. – Ведь это же Газетт, одна из любимиц кардинала!

– Да, дорогой друг, это она и есть. Госпожа д’Эгильон по моей просьбе любезно передала мне ее на мое попечение.

Шарпантье, симпатичный и расторопный молодой человек, обычно производил обманчивое впечатление на людей. Немногие знали, что за этой простодушной и даже несколько наивной внешностью скрывается острый и проницательный ум.

– Так-то, юноша. – Шавиньи именовал «юношами» всех, кто был моложе его. – Еще недавно мне казалось, что кардинал продолжает править и из могилы. Но вскоре все резко изменилось. Король очень болен и долго не протянет. Наследник престола – ребенок. Мы снова на пороге смут и потрясений.

– Шах. Но мне кажется, что вы торопитесь с выводами. Вспомните, Шавиньи, ведь господин кардинал крайне редко ошибался в людях. А ведь он рекомендовал королю именно Мазарини в качестве своего преемника.

Губы Шавиньи искривились в язвительной улыбке.

– Непогрешим, как известно, лишь его святейшество, и то я в этом сомневаюсь. И мне известны по крайней мере два случая, когда кардинал ошибался в людях. Один раз – в начале своей карьеры, недооценив Людовика XIII. Второй раз – недооценив Сен-Мара. И, кажется, третий раз он ошибся в отношении Мазарини.

Шавиньи наполнил бокалы вином из графина.

– Еще шах. Но почему вы так пессимистично настроены?

– Вовсе не из-за моей отставки. Я не так мстителен, как вы полагаете. Просто оцениваю нынешнее положение дел. Посмотрите, наша неугомонная и буйная аристократия, которую кардинал держал за горло, снова поднимает голову. Разве сможет Мазарини держать дворян в подчинении? Сомневаюсь.

– Вам мат, – Шарпантье отхлебнул вина и улыбнулся. – Кстати, насчет нашей аристократии. Могу поведать вам несколько интересных фактов. Конде намерен оспаривать завещание кардинала.

– Откуда у вас такие сведения?

Шарпантье сделал неопределенный жест.

– Мэтр Пино, стряпчий, который ведет дела дома Конде, – мой крестный отец.

– Странно. С чего бы это принц занялся сутяжничеством?

– Ну, знаете ли, я бы на его месте поступил так же. Мало того что кардинал подсунул ему свою ненормальную племянницу, так еще и не включил его в завещание!

– Значит, у герцога есть нужда в деньгах. Иначе он не стал бы мараться.

– Вот и я о том же. Как вы думаете, для чего это ему понадобились деньги?

Шарпантье поднялся.

– Благодарю вас, мой друг, за прекрасный вечер, но, к сожалению, мне пора идти.

– Не дать ли вам провожатых с факелами? На улицах неспокойно.

– Не стоит. Мой слуга вооружен. – Шарпантье нагнулся и погладил кошку, трущуюся о его ноги. – До встречи, Газетт!

Оставшись один, Шавиньи переоделся в шелковый халат, отпустил слугу и подошел к старому секретеру. Открыв верхний ящик маленьким ключиком, висевшим у него на цепочке на шее, Шавиньи извлек на свет божий огромную стопку бумаг. Это была лишь небольшая часть его архива. Сняв нагар со свечей, он медленно перебирал их.