Филиппа Грегори: Вечная принцесса

— В качестве английского короля.

Екатерина против ожиданий только кивнула, услышав это, и перешла к более важным вопросам.

— Сколько их числом? — спросила она.

— С точностью сказать не могу… — замялся гонец.

— А примерно?

— Боюсь, тысяч шестьдесят, ваше величество. Возможно, даже больше…

— Насколько больше? Ну?!

Он снова замялся.

Екатерина поднялась с места, отошла к окну и оттуда доверительным тоном сказала:

— Ты сослужишь мне службу, гонец, если скажешь, что ты на самом деле думаешь. Представь себе, что будет, если я выеду с войском навстречу врагу и увижу перед собой гораздо более сильную армию, чем рассчитывала!

— Я бы сказал, там с сотню тысяч, ваше величество, — тихо сказал гонец, ожидая, что она вскрикнет от ужаса, но королева улыбнулась.

— О, этого я не боюсь!

— Не боитесь сотни тысяч шотландцев? — недоверчиво переспросил посыльный.

— Я видывала и побольше, — было ему ответом.

Я знаю, что я готова. Шотландцы валом валят через границу, с устрашающей легкостью овладевая нашими северными крепостями. Между тем цвет английского войска находится за морем, во Франции, и французский король вознамерился победить нас руками шотландцев, на нашей собственной территории, в то время как наша маскарадная армия перемещается по северу его территории, время от времени грозя противнику пальцем. Настал мой час. Решать мне и тем людям, которые остались в моем распоряжении. Я приказываю достать из сундуков штандарты и знамена. Развернутые во главе армии королевские штандарты говорят о том, что в сражении участвует король Англии. Вместо короля буду я.

— Неужели вы, ваше величество, поедете под королевскими знаменами? — удивляется одна из моих дам.

— Разумеется, поеду.

— Но это же должен быть король…

— Король бьется с французами. Я поеду биться с шотландцами.

— Но, ваше величество, королева не может…

Я улыбаюсь. Когда-то я обещала Артуру, что стану королевой-воительницей, вот и стала.

— Может, если она уверена в том, что победит.

— А если… — робко начинает кто-то и замолкает, завидев мой строгий взгляд.

— Не сомневайтесь, я все продумала, — говорю я. — Хороший командир всегда толкует о победе, а про себя обдумывает путь отступления. Я точно знаю, где должна отступить, где перегруппироваться и где снова вступить в бой, а если и тут неудача, то где перегруппироваться снова. Не для того я так долго дожидалась английского трона, чтобы увидеть, как король Шотландии и эта дурочка Маргарита у меня его отнимут.

Армия Екатерины, все сорок тысяч человек, беспорядочно брела за королевской гвардией, под жарким осенним солнцем таща на себе оружие и мешки с провизией. Королева возглавляла движение под тюдоровским штандартом. Дважды в день она объезжала всю колонну, чтобы люди видели ее сейчас, на марше, и узнали потом, на поле битвы. У нее всегда было про запас подбадривающее словцо для тех, кто притомился, тащась в арьергарде и глотая тележную пыль. Притом она много молилась, пробуждалась на рассвете, чтобы отстоять мессу, причащалась в полдень, укладывалась в постель на закате и вставала в полночь, чтобы помолиться за королевство, за короля и… за себя.

Между армией Екатерины и авангардом под командованием Томаса Говарда, графа Суррея, то и дело сновали гонцы. План состоял в том, чтобы Суррей при первой возможности вступил с противником в бой, дабы приостановить стремительное и пагубное продвижение шотландцев в глубь страны. Потерпит Суррей поражение — в дело пойдет армия Екатерины, которая остановит противника на границе южных графств Англии. Если же неудача постигнет англичан и здесь, то Екатерина с Сурреем оставшимися силами пойдут на защиту Лондона. Перегруппируются, призовут народное ополчение, построят земляные укрепления вокруг Сити. Если же рухнет и этот план, то тогда армия отступит в Тауэр, где можно продержаться до прихода из Франции основных сил.

Суррей обеспокоен тем, что я приказала ему одному идти на врага, — он предпочел бы, чтобы мы ударили объединенными усилиями, однако я настаиваю, чтобы мы следовали моему плану. Конечно, ударить всей мощью было бы безопасней, но я веду оборонительную кампанию. Необходимо иметь резерв на тот случай, если шотландцы победят в первой битве. Одним сражением тут дело не ограничится. Идет война, которая должна усмирить шотландцев на десятки лет, а лучше бы — навсегда.

Я борюсь с искушением приказать ему дождаться меня, до того мне хочется в бой! Я совсем не чувствую страха, ей-богу, только какую-то дикую радость, словно я сокол, которого долго держали в клетке, а теперь отпустили. Однако мне хватает здравого смысла, чтобы не бросить людей в битву, поражение в которой откроет дорогу к Лондону. Суррей считает, общими силами мы наверняка победим, но я-то знаю, что в военном деле ничего наверняка не бывает. У меня есть план и для моих войск, и для войск Суррея. И продумана позиция, на которую можно отступить, а затем еще и еще одна. Шотландцы могут выиграть одну битву, но отнять мой трон им ни за что не удастся.