Джоанна Линдсей: Будь моей

— Да, да, я уже все знаю, — перебила Мария, и Василий с Александрой застыли с открытыми ртами.

— Но откуда? — воскликнул Василий.

— Вскоре после твоего отъезда приехал барон и объяснил мне, что хотя его дочь кое в чем непохожа на других девушек — он имел в виду лошадей, — но во всем остальном она вполне светская дама. Я была просто в шоке, и барон тоже, когда я рассказала ему…

— Оставим это, мама, если не возражаешь. Он вернулся в Россию?

— Когда его дочь неизвестно где?! — воскликнула Мария, всем своим видом показывая, что уж ему-то, как рыцарю, следовало им лучше разбираться в родительских чувствах. — Он сам собирался ее искать, но я убедила его, что ты привезешь Александру, и, конечно, предложила ему свое гостеприимство.

— Так он здесь?

— Да, наверху, и тебе следует кое-что узнать, Василий. Барон признался мне, что никогда не существовало никакой…

Но этого Александра уже не слышала. Она начала пятиться, как только графиня упомянула о бароне, и скоро оказалась уже за дверью, на пути в конюшню.

Как посмел отец приехать сюда после всего, что сделал с ней?

Лицемер, он притворился, что ему есть дело до…

— Алин, что с тобой, дорогая?

Василий нежно удержал ее за руку, но Александра прятала лицо, пока не смахнула слезы. Она не хотела, чтобы граф видел ее плачущей.

— Не знаю, — ответила она. — Но только я никогда больше не хочу видеть своего отца.

Неужели она различила вздох облегчения или ей только показалось?

— В таком случае ты его не увидишь. Я отвезу тебя к королеве. Она позаботится, чтобы до свадьбы тебя никто не беспокоил, а потом мы уедем в одну из моих усадеб. Но… могу я спросить, почему ты не хочешь его видеть?

Александра была слишком расстроена, чтобы оценить его такт или задуматься о том, как он воспримет ее ответ.

— Потому что он мог покончить с этой помолвкой еще до нашей встречи, но не сделал этого. По его вине мы прошли через бездну унижений, и я не могу этого простить.

Василий немного помолчал:

— Скажи, Алин, а если бы он сейчас предложил разорвать нашу помолвку, твое слово по-прежнему останется в силе?

— Раз уж я обещала выйти за тебя, если ты сам меня не отвергнешь, то полагаю, я должна его сдержать.

— Даже, если бы не было никакой помолвки? Она хмуро посмотрела на него:

— Ты в своем уме?

— Глупый вопрос, я понимаю, но, по правде говоря, для меня это важно. Дело в том, что я хочу официально попросить твоей руки.

Дрожь восторга, пронзившая Александру, удивительно напоминала боль, и она даже не обрадовалась.

— В атом нет необходимости, Петровский!

— Сделай мне одолжение, Алин, пожалуйста. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да.

— Даешь мне слово?

— Не торопи события, Петровский. Ты все время давишь на Меня. Ладно, вот тебе мое слово, хотя это последний раз, когда я что-нибудь кому-нибудь обещаю.

Прежде чем она успела договорить, он сгреб ее.

Когда Василий разжал объятия, девушка была слегка смущена и не могла отдышаться.

— А это еще зачем? Он улыбнулся:

— Это благодарность человека, который всегда спешит и наседает. Ее глаза сузились:

— В следующий раз, Петровский, просто скажи «спасибо».

Василий ждал свою невесту у королевской часовни; его друзья болтались рядом и подтрунивали над ним, потому что он явился слишком рано, но если бы Василий не боялся вопроса Александры: «К чему такая спешка?» — то настоял бы на том, чтобы свадебная церемония состоялась еще вчера. Графу казалось, что все вокруг ужасно медлительны, он с нетерпением ждал заветного часа и не мог перестать волноваться, пока все не закончится.

До сих пор ему удавалось избежать встречи с бароном. Если повезет и дальше…

Но тут вместо Тани, которая должна была появиться и объявить, что идет Александра, в дверях возник Константин Русинов, мрачный как туча, а голос его прозвучал, как раскат грома:

— Где вы прячете мою дочь?

Василий вздохнул. Ему не повезло — собственно не везло с тех пор, как он повстречал дочь этого человека. Но граф был полон решимости покончить с этим невезением.

Русинов многозначительно посмотрел на Штефана:

— Вас не затруднит оставить нас вдвоем? Штефан посмотрел на разгневанного отца, потом на Василия и удивленно поднял черную бровь:

— Как ты считаешь?

— Черт побери, 1-11тефан…

Король хихикнул и, обняв одной рукой любопытного Лазаря, а другой — озадаченного Симона, выпроводил их из комнаты и вышел сам.

Оставшись наедине с Константином, теперь уже донельзя смущенным, поскольку он узнал короля Кардинии, Василий, не обращая внимания на его состояние, сказал: