Стефани Лоуренс: Уступи соблазну

— Наш тип никогда не останавливался здесь, — ответил Далзил Чарлзу, вопросительно изогнувшему бровь. — Однако две закадычные приятельницы ее сиятельства уверены, что у нее была давнишняя связь с неким джентльменом из высшего общества, с тем, который был у нее на протяжении нескольких лет до ее замужества. Они не сомневаются, что связь продолжалась и после ее замужества, хотя и от случая к случаю. Леди была свободна в своих склонностях и имела много других любовников, но единственным любовником, по отношению к которому она вела себя до такой степени осторожно, что никогда не называла его имени и не делилась никакими подробностями о нем с этими двумя подружками, был этот мужчина.

— Один из садовников думает, что она и некий лондонский джентльмен — высокий, темноволосый, наш знакомый подозреваемый, — Чарлз скривился, — пользовались для свиданий старыми садовыми сараями у реки.

— И это подтверждает, что наш тип — это не один из ее обычных друзей, а, вероятнее всего, объект той самой старой любви, — подвел итог Джарвис.

— И еще, — продолжал Чарлз с безнадежностью в голосе, — пропала лошадь. Чудесный гнедой мерин плюс великолепное седло и сбруя.

Они все погрузились в молчание, а потом Далзил тихо выругался.

— Мерзавец ушел.

На мгновение у них у всех возникло намерение организовать преследование, но они вспомнили, как много направлений для побега мог выбрать человек на лошади.

— Все, что нам остается, — это отправиться домой.

С непроницаемым, как каменная маска, лицом Далзил пошел вниз с крыльца.

Ровно через четыре недели в церкви Руан-Майнора Джарвис Обри Саймон Трегарт, шестой граф Краухерст, венчался с Мэдлин Генриеттой Гаскойн из принадлежащего Гаскойнам Треливер-Парка.

Церковь со своим неровным мощеным полом была битком набита, люди стояли в проходах и на лестницах, заполнили церковный двор; все собрались, чтобы стать свидетелями соединения не только двух главных местных семейств, но и двух людей, которые были широко известны и всеми уважаемы. Внутри церкви находились в основном местные джентри, и единственными не местными людьми были соратники Джарвиса с женами, крестная мать Мэдлин и несколько дальних родственников. Это был день, который жители полуострова не могли пропустить и собирались отпраздновать. Формальности были соблюдены, и везде царила легкая, радостная атмосфера.

Когда экипаж Мэдлин остановился перед воротами церковного двора, среди собравшихся началось движение, а когда Мэдлин вышла в облаке шелка и кружев, в толпе раздались восторженные возгласы. Опираясь на руку Гарри, она, сияя, вошла в церковь и под звуки органа пошла по проходу.

Гарри, будучи ее посаженым отцом, вложил ее руку в руку Джарвиса и, отступив назад, сел рядом с Эдмондом и Беном. Чарлз и кузен Джарвиса стояли рядом с женихом, а Пенни и Белинда, сопровождавшие Мэдлин, — в проходе.

Церемония была короткой, спокойной и светлой. Когда викарий объявил их мужем и женой, Мэдлин откинула вуаль и шагнула в объятия Джарвиса, а он улыбнулся и поцеловал ее — слишком коротко, — но они знали свои роли. Повернувшись, они рука об руку, с умиротворенными лицами, светившимися счастьем, медленно пошли обратно по проходу, принимая от всех поздравления; и те, кто стоял ближе, тянулись к ним и целовали их в щеки, пожимали им руки.

Вокруг них органная музыка возвещала о радостном событии и, казалось, звучала по-настоящему победно; то же чувствовалось и в содержании многих поздравительных посланий; всем было очевидно, что их союз следует не просто приветствовать, его нужно отмечать как пример того, что в этом уголке мира все прекрасно.

Войны остались в прошлом, и впереди молодых людей ожидало будущее, которое они выберут.

У Мэдлин и Джарвиса ушло больше часа на то, чтобы пройти расстояние от церковной лестницы — где сводные братья и сестры осыпали их рисом, — до кареты, которая ожидала их, чтобы увезти в замок. Оказавшись внутри экипажа, они оба вздохнули с облегчением и, нежно стиснув друг другу пальцы, с улыбками обменялись взглядами, а потом откинулись на спинку сиденья, чтобы за короткую поездку немного прийти в себя.

Джарвис взглянул на брошь, приколотую к платью Мэдлин в ложбинке между грудей, и произнес:

— Эта вещь, возможно, и старинная, но я сомневаюсь, чтобы она когда-нибудь выглядела так к месту.

Действительно, брошь смотрелась совершенно очаровательно среди кремового кружева, которым была отделана горловина платья Мэдлин. Улыбаясь, Мэдлин посмотрела вниз и потрогала золотое украшение.