Мэрилайл Роджерс: Шепот в ночи

— Однажды обязательно настанет день, когда вы испытаете необходимость разделить вашу страсть с мужчиной, иначе вас сожжет внутренний огонь и ваша привлекательность превратится в пепел. — Пронзительные слова плавно текли сладким медовым потоком, и вместо того, чтобы почувствовать себя оскорбленной, Элис вдруг поняла, что этот поток несет ее все ближе и ближе к мерцающему опасному берегу.

Дэйр был убежден, что говорит чистую правду. Он с готовностью признался себе, что готов предать свою душу гибели, если только сможет стать тем, кому будет позволено посвятить Элис в пылкие таинства и сладостные наслаждения страстной любви. Предать душу гибели? Эта мысль вызвала у него горькую усмешку. Да большинство сказало бы, что у него вообще нет души, которой можно поклясться. Эта горькая мысль только укрепила уверенность, что Элис никогда не сможет принадлежать ему. Он вернулся к реальной действительности и уже без всякой теплоты, почти бесстрастным тоном предупредил ее:

— Выбирайте любовника осторожно, а не то огонь вашей души погаснет, прежде чем разгорится по-настоящему.

Холодок последних слов Дэйра помог Элис освободиться из сетей, которые он с такой легкостью расставил вокруг нее. Она все еще трепетала от его волнующей близости, но, почувствовав опасность, отпрянула назад, на этот раз намеренно разжигая в себе огонь негодования, который всегда был ей хорошей защитой. В крайнем раздражении, подняв хорошенькие бровки, она сердито отрезала:

— Мне понадобится мужчина? Такой, как вы? — Ее голос звенел явным недовольством — как он посмел давать ей такие советы, она никогда не пойдет на этот грех, кто бы ни искушал ее, пусть даже самый голубоглазый рыцарь.

Последние лучи заходящего солнца словно замерли в черных, как ночь, волосах Дэйра. Он запрокинул голову и засмеялся от удовольствия. Она его стоила! Очень немногие рискнули бы так противостоять ему, как это нежное создание: одни, опасаясь его плохой репутации, другие — его отваги в бою. Неужели она действительно так чиста и невинна, что не понимает, что должно последовать в ответ на ее вызов? Или же она говорила это намеренно, чтобы добиться своей цели? Неважно, первое или второе. Настало время, когда Огненная Лисица должна понять, что ошибается, ведя себя таким образом.

Элис было неприятно, что взрывы ее темперамента обычно доставляют Дэйру удовольствие, а не колют его, как ей бы хотелось. Но в следующее мгновение все рациональное испарилось, как испаряются капли дождя в пожирающем их мощном пламени. Дэйр показал, наконец, какую опасность он собой представляет. Беспомощная, Элис тонула в его объятиях, в его чувственной улыбке и пристальном взгляде, безмолвно обещавшем ей неизвестные наслаждения.

Видя, как разгорелись зеленым огнем ее глаза, Дэйр не смог удержаться — он хотел просто напугать наивную девушку неизвестностью. Он наклонился, чтобы прильнуть к ее персиковым устам, нектар которых был тем слаще и тем ценнее, чем менее он был доступен.

Элис вся затрепетала, охваченная доселе не известными ей ощущениями, дыхание у нее перехватило, она была не в состоянии даже вздохнуть, когда его твердые губы сильно прижались к ее губам — раз, другой, третий, вынуждая ее на уступки, которые женщина не должна делать никому, кроме мужа. Движимая неосознанным желанием быть еще ближе к нему, Элис со вздохом положила руки на широкие плечи, запустила пальцы в его черные кудри и приподняла лицо еще выше.

Туфельки с загнутыми носками вдруг потеряли опору на твердой земле, когда Дэйр сильными руками приподнял ее, взяв за удивительно тонкую талию, которая была совсем не видна под широкими складками платья. Он сжал ее в объятиях более страстных, чем если бы просто следовал ее безмолвному призыву, и прильнул к ее губам в более жарком поцелуе, чем тот, о котором она так наивно молила.

— Элис… Элис…

Далекие крики Уолтера взорвали тишину сада, окутавшую преступную пару дымкой запретных наслаждений.

Дэйр резко опустил Элис на землю и отступил назад. Неверными руками он приобнял ее стройные плечи и попытался приободрить, видя, как дрожит ее пылающее страстью личико и нежные губы, слегка распухшие от его поцелуев. Между ними теперь было небольшое безопасное расстояние, но все равно казалось, что голубой огонь его глаз жаждет поглотить ее всю без остатка.

— Прежде чем вы будете принадлежать какому-нибудь молокососу вроде Уолтера, вспомните, какой огонь разгорелся в нас даже от этой невинной игры.