Сюзанна Энок - Репутация герцога

– Вы должны со всеми познакомиться, – продолжала леди Элкинс, потянувшись к руке Жозефины, но потом явно передумала. – Если вы присоединитесь ко мне, ваше высочество.

– Да, конечно, – ответила Жозефина и презрительно взглянула на Мельбурна: – Не удаляйтесь слишком далеко, герцог.

– Я об этом и не мечтаю, принцесса, – с холодной улыбкой ответил он.

Хорошо. Притворяется он или нет, но, по крайней мере, герцог Мельбурн понял свое место. А что касается того, кто попросит разрешения коснуться, она этим займется.

Леди Элкинс подвела принцессу Жозефину к восхищенной толпе. Себастьян направился к ближайшему окну, доходящему до пола. Окно было закрыто, но он распахнул его и вышел на каменную террасу. Весь дрожа от возбуждения, он так сжал руками гранитную балюстраду, что побелели костяшки пальцев.

– Себ?

Он закрыл глаза, стараясь успокоить дыхание и стук сердца.

– Уйди, Шей, – проворчал он.

Вместо этого он услышал хруст старых листьев под ботинками, и Шарлемань подошел ближе.

– Извини. Идут разговоры, и у меня маленькая неприятность: не могу придумать объяснение, почему ее высочество тебя ударила. Какие предложения?

– Пусть все остается как есть!

Шей прочистил горло.

– Ты уверен? А как ты смотрел на нее, когда вы танце…

Себастьян резко повернулся к брату.

– Как? – рявкнул он. Если не выпустить раздражение, он взорвется.

– О Господи! Мельбурн.

– Как смотрел, Шей? – настаивал он, сердитый, раздосадованный, возбужденный. Что эта чертовка сделала с ним? Он не мог думать здраво. Себастьян двинулся на брата. – Как?

– С вожделением. У тебя был такой вид, будто ты хочешь повалить ее на пол и… Я знаю, что дело не в тебе, но полсотни людей видели…

– Вожделение, – снова перебил Себастьян. Его обдавало жаром. Да, в этом есть смысл. – Пусть говорят что хотят. Моя репутация выдержит похотливость моего взгляда.

Поклонившись, Шей отступил назад.

– Не сердись на меня, но… Ты в порядке? Как насчет виски? Я принесу.

Герцог долго смотрел на брата.

– Возможно, тебя это удивит, но изредка меня посещают низменные мысли.

– Ты человек, Себ. Я знаю, ты хочешь, чтобы мы все об этом забыли, но ты живой человек.

Если тот хаос, который он сейчас собой представляет, называется человеком, ему это не нравится.

– Какими бы мыслями я себя ни развлекал, я не имею никакого намерения осуществлять их. Так что возвращайся со мной и смейся.

– Смеяться?

– Да. Нас очень позабавила эксцентричность принцессы Жозефины. – Надев привычную маску невозмутимости, Себастьян обнял Шарлеманя за плечо и повел в бальный зал. – Смейся, черт побери!

Не важно, что задумала, эта чертова, принцесса. Нападая на него, она узнает, что ввязалась в сражение с мастером. Знай, она, что для нее лучше, она немедленно сдалась бы. Конечно, учитывая, как близок он был недавно к физическому конфузу, мудрее всего организовать встречу и держаться от этой особы как можно дальше.

Как ни твердо было его решение оставаться равнодушным, остальная часть семейства Гриффин проявляла раздражающее внимание. Как только Себастьян спровадил Шея, появились Закери и Кэролайн. По крайней мере, они отвлекут его от этой проклятой принцессы.

– Тут жарко, как в аду, – пожаловался Закери, поправляя складки своего белого шейного платка и старательно избегая говорить о чем-нибудь существенном.

– Конечно. – Себастьян повернулся спиной к залу, где, наверное, с кем-то танцевала принцесса Жозефина. – Вы знаете, как леди Элкинс относится к свежему воздуху.

– По крайней мере, у тебя была причина разгорячиться, Себ.

Да, именно внутренний жар беспокоил Себастьяна сегодня вечером.

– Иди потанцуй с женой, – ответил Себастьян.

– Я лучше составлю компанию тебе.

– Присмотришь за мной, ты хочешь сказать.

– Я хочу сказать, что мы с Шеем боролись за это и я проиграл.

За плечами Закери маячила пара членов кабинета министров, красных от жары. Себастьян мгновенно сбросил хмурый вид. Если после пощечины он будет якшаться с членами парламента, все решат, что он ослаб и бал у Элкинсов – время и место, чтобы напасть на него. Оставалось надеяться, что кто-нибудь разозлит его, – у него накопилось много ярости, ждущей выхода.

– Ваша светлость, – проворковал позади него сладкий женский голос, – вы могли бы сжалиться над бедной мисс, оставшейся без партнера в кадрили.

Нацепив маску любезности, Себастьян обернулся: