Джоанна Мэйкпис - Королевская пешка

Карие глаза Хауэлла Проссера потемнели, брови сошлись над переносьем.

— Он приехал один?

— Да, вооруженных людей с ним не было.

Хауэлл немного успокоился.

— Не думаю, что тут есть причина для тревоги. После восстания графа Букингемского в 1483 году король боится вооруженного мятежа. Ричмонд хотел высадиться в Англии и почти попался в ловушку. Король рассылает своих фаворитов присматривать, все ли спокойно в королевстве, особенно здесь, в пограничных районах с Уэльсом, и на шотландской границе.

Сжав губы, она опять кивнула, ее голубые глаза расширились от волнения.

— Надеюсь, отец не совершил никакой глупости…

— Конечно, нет. — Он подал ей руку, чтобы подвести к лошади. — Мне кажется, вам лучше вернуться домой. В ноябре дни короткие. Скоро совсем стемнеет.

Он посадил ее в седло и тоже вскочил на своего коня. Крессида порадовалась, что часть пути он будет с ней рядом. С ним она всегда чувствовала себя в безопасности.

Неподалеку от усадьбы Греттонов Хауэлл осадил коня.

— Ну, здесь вам уже ничего не угрожает. Сейчас вам не следовало бы выезжать одной, Крессида. Если в окрестностях бродят люди короля… — Он неловко оборвал фразу. — Словом, даже на собственных землях лучше бы соблюдать осторожность.

Крессида протянула ему руку в перчатке, и Хауэлл пожал ее. Еще год назад он спокойно заехал бы с нею прямо во двор усадьбы. Но в последнее время она стала замечать, что он как будто не хочет, чтобы его видели с нею наедине, особенно ее отец. Это служило безмолвным подтверждением правоты Алисы. Она уже не ребенок, и ей не пристало показываться с мужчиной без компаньонки.

Крессида вскинула свой искусно изукрашенный хлыст в знак приветствия, и Хауэлл поскакал прочь, она же поехала прямо домой.

Она всегда радовалась, подъезжая к своему дому. Он был построен из золотисто-желтого камня и выглядел надежным и приветливым; за ним простирались красивые луга, а вдали виднелись смутные очертания Кли-Хиллз. Здесь, на уэльской границе, у ее отца имелось несколько поместий, но Греттон она любила больше всех остальных, и они жили тут почти постоянно.

Едва она вошла в свою комнату, Алиса, сидевшая у окна, подшивая оборку на платье Крессиды, сразу вскочила.

— Отец спрашивал вас. Он в верхней гостиной вместе с матушкой. Но сперва прихорошитесь маленько.

Крессида заторопилась, дергая шнурки плаща, и Алиса бросилась помогать ей.

— Я видела, какой-то курьер приехал. Надеюсь, никаких дурных новостей?

Алиса нетерпеливо проворчала что-то и, сняв с молодой хозяйки плащ, критически оглядела ее. На Крессиде было темно-синее шерстяное платье, простое, но совсем свежее и почти не помявшееся после прогулки. Лучше уж пусть идет в нем, решила она, не следует заставлять сэра Дэниела ждать слишком долго. Когда хозяин поднялся сюда час тому назад, Алисе показалось, что он взволнован и в большом нетерпении.

— Откуда же мне знать, какие у вашего папеньки новости? Никак не похоже было, чтобы он желал поделиться со мной. Если поторопитесь, так, может, сами узнаете.

Родители Крессиды сидели возле нового бокового камина, в котором пылал огонь. Гостиная была роскошно обставлена, беленые стены завешаны гобеленами, даже пол покрывали два красивых ковра. Несмотря на холодный ноябрьский день, здесь было тепло и уютно.

Леди Греттон подняла глаза и улыбнулась дочери, приостановившейся в дверях, чтобы сделать короткий реверанс. Мать Крессиды была миниатюрна, как и сама Крессида, только с годами фигура ее сделалась приятно округлой. Ее лицо казалось не столь изящным, как у дочери, но еще не было тронуто морщинами — вероятно, оттого, что по природе своей она была покойна и добра и, в отличие от всех знакомых Крессиде женщин, почти никогда не сердилась.

На ней было несколько вышедшее из моды бархатное платье цвета клюквы; как и Крессида, она предпочитала парадному геннину [11] Геннин — высокий головной убор знатных дам различной формы на проволочной основе. с вуалью более удобный вышитый полотняный чепчик, из-под которого на лбу и висках вились все еще прекрасные белокурые волосы.

Невозможно было усомниться в том, что это — мать и дочь и что сэр Дэниел Греттон, возвышавшийся над ними и обнимавший за плечи жену свою, любит обеих всей душой и, в отличие от многих своих современников и равных ему по положению мужчин, не стесняется в том признаваться.

Он раскрыл объятия подбежавшей к нему дочери и прижал ее к груди.