Эльза Вернер - Развеянные чары

— Из ваших уст вполне достаточно и такой похвалы, — заметил консул. — Ну, я думаю, нам пора в путь. Блестящая партия Бьянконы окончена, последний акт ничего не дает для ее роли, кажется, она всего один раз появляется на сцене, а нас призывают домой обязанности хозяев — сегодня наш приемный вечер. Могу я предложить вам свободное место в своей карете, доктор? Ведь ваш долг критика тоже исполнен. А вы, господин Альмбах, поедете с нами или будете ждать конца оперы?

Молодой человек тоже встал.

— Если вы и ваша супруга позволите… Опера почти незнакома мне… я бы охотно…

— В таком случае оставайтесь без стеснения, — любезно перебил его консул. — Но будьте сегодня непременно, мы рассчитываем на ваше посещение.

Он предложил руку жене, и они вышли. Вельдинг последовал за ними, говоря:

— Как вы могли предположить, что ваш юный гость тронется с места, пока Бьянконе предстоит спеть хотя бы еще одну только ноту из ее партии, или откажется от возможности встать в шпалеру молодежи между театральным подъездом и ее каретой! Прекрасные глаза Бьянконы натворили уже много бед, а господина Альмбаха ожгли, пожалуй, сильнее всех других.

— Будем надеяться, что это не так, — возразила жена консула с легким оттенком беспокойства в голосе. — Что сказали бы по этому поводу родители его жены, да и она сама?

— Разве господин Альмбах женат? — удивленно спросил Вельдинг.

— Уже два года, — ответил консул. — Он племянник и зять моего делового партнера. Фирма «Альмбах и Компания» не очень велика, но в высшей степени солидна и надежна. Впрочем, вы совершенно несправедливо опасаетесь за молодого человека. В такие годы легко увлечься, в особенности, если художественные наслаждения редко выпадают на долю, как в этом случае. Между нами говоря, старик Альмбах придерживается мещанских взглядов в этом отношении и весьма строг к своему зятю. Он уж постарается, чтобы беда, причиняемая «прекрасными глазами», не коснулась его дома. Я знаю его отлично

— Тем лучше для него! — коротко заметил доктор, садясь в карету консула, которая направилась к портовой набережной, где были расположены дворцы богатого купечества…

Час спустя в гостиных консула уже собралось многочисленное общество. Эрлау принадлежал к числу самых богатых и почтенных коммерсантов в Г. Одного этого было достаточно, чтобы обеспечить ему значение в обществе, но его дом был одним из первых в городе еще и благодаря блестящему гостеприимству хозяев. На вечера консула обычно собирались все сливки общества. Не было такой знаменитости, которая не появилась бы несколько раз в его доме; звезда настоящего сезона, примадонна остановившейся здесь на некоторое время итальянской оперы синьора Бьянкона, тоже получила приглашение на вечер и приехала по окончании спектакля.

После своего блестящего успеха молодая артистка, естественно, привлекла к себе всеобщее внимание. Мужчины оглушали ее восторженными излияниями, дамы осыпали любезностями, хозяева преследовали своим изысканно-льстивым вниманием. Она не знала, куда деваться от такого наплыва горячих похвал, которые слышала отовсюду и которыми, конечно, была обязана столько же своей красоте, сколько и таланту.

В синьоре Бьянконе соединилось то и другое. Не будь у нее артистического таланта, она все равно не осталась бы не замеченной: она была одной из тех женщин, которые при первом же появлении приковывали к себе все взоры и помыслы и которые особенно опасны, потому что их прелесть заключается не только в красоте, но и в каких-то демонических чарах, свойственных избранным натурам, хотя трудно понять, где их источник и в чем они, собственно, заключаются. Горячим дыханием богатого яркими красками юга веяло от стройной фигуры и смуглого лица, обрамленного темными волосами, от больших, сияющих, полных жизни черных глаз. Даже странно было видеть ее среди северной обстановки. Манера говорить, жесты артистки были, может быть, несколько живее и непринужденнее, чем этого требуют строгие правила этикета, но огонь юности, проявляющийся с необыкновенной грацией при каждом ее движении, был неотразим. Легкое оригинальное платье, сшитое далеко не по моде, казалось специально предназначенным для того, чтобы в самом выгодном свете выставить всю красоту фигуры молодой итальянки и победоносно выделиться среди роскошных туалетов других дам. Она казалась существом, стоящим выше рамок обыденной жизни, и каждый из присутствующих охотно признавал за ней право быть исключением.