Селеста Брэдли - Соблазнительная обманщица

К несчастью, его матушка пообещала предоставить лондонский особняк кузенам Эйдана Бридлавам (которых его друг Джек когда-то прозвал Любобредами), чтобы те могли ввести в свет старшую девицу из их многочисленного потомства.

Мысль о такой шумной компании была почти столь же невыносимой, как и перспектива провести хотя бы еще один тоскливый день с леди Бланкеншип. Чтобы сохранить свой разум в целости на время парламентской сессии, Эйдан поселился у себя в клубе — превосходном клубе «Браунс», этом бастионе мужского одиночества, не допускавшем в свои стены женщин.

И вот он стоял и смотрел на то, чего тут присутствовать не должно было. Эйдан никогда не относился к тем людям, которые готовы вмешиваться в чужие дела — даже если макушка этого чужого была чуть выше его колена. В конце концов, детьми положено было заниматься женщинам, а поскольку он не желал осложнять свою жизнь, связавшись с одной из них, то эта миниатюрная и опрятная девушка не могла иметь к нему никакого отношения.

Тем не менее он остановился на середине лестницы и задержался, глядя на крохотное существо, которое оказалось теперь на уровне его лица. Малышка спокойно смотрела на него большими ярко-голубыми глазами. И сидела очень прямо на набитой чем-то сумке, сложив пухлые ручонки на коленях и ровно сдвинув ступни ног. Ее густые темно-каштановые локоны были стянуты голубой лентой, чуть истрепавшейся на концах. Ее личико выглядело круглым и розовым, а его черты по-детски неясными (а ведь у него не было привычки внимательно рассматривать детей).

Он мог бы спокойно пройти мимо девочки, потому что ее крошечная фигурка не перегораживала проход, однако он обнаружил, что не в состоянии ее игнорировать. Он осмотрелся, но не заметил поблизости какой-нибудь персоны, подходившей на роль матери. Вечер только начинался, и лондонские джентльмены еще не потянулись в свои клубы, а леди… ну те, на Сент-Джеймс-стрит, появлялись крайне редко.

Делать было нечего. Ему придется предложить помощь даме. Какая досада! Он так усердно пытался избегать подобных ситуаций: дни его рыцарственных подвигов давно миновали.

Он кашлянул. Как положено обращаться к такой Херсоне?

— Э… послушай, дитя! — Это прозвучало в его устах весьма непривычно. — Где твоя мама?

Взгляд ее васильковых глаз остался все таким же прямым и спокойным.

— Не знаю.

Она говорила достаточно внятно: ее высокий голосок легко различался в цокоте копыт и стуке колес по булыжной мостовой позади него. Сент-Джеймс-стрит была улицей оживленной, даже этот менее фешенебельный ее край.

— Ты потеряла маму?

Она на секунду задумалась, чуть наклонив голову к плечу.

— У меня ее просто нет. Только няня Прюит.

— Она потеряла тебя в толпе?

Крошка решительно покачала головой:

— Нет. Она меня не теряла. Я всю дорогу держала ее за руку.

Эйдан постарался не выказать досады.

— И куда же вы направлялись?

Она снова нахмурила бровки — на этот раз так, словно хотела показать, что дядя не слишком сообразителен.

— Сюда.

— Сюда? К клубу знаменитых джентльменов «Браунс»?

Полное название этого заведения вызвало у нее некоторую растерянность.

— Там мой папа. — Она указала себе за спину на когда-то величественный, а теперь чуть старомодный парадный вход в клуб «Браунс». — Он заберет меня домой и подарит мне котенка. — Она уткнулась подбородком в сжатые ручонки. — Белого котенка, — сообщила она ему доверительным тоном.

— А! — Превосходно. Никакого спасения не требуется. Если ее отец — слуга в клубе, то он, конечно же, не может взять ребенка с собой на работу. Ей тут, похоже, никакая опасность не угрожает: пусть терпеливо ждет отца. День солнечный, и тут, надо думать, лучше, чем в переулке, куда выходит черный ход.

— Тогда я с вами попрощаюсь, мисс.

По привычке он поклонился, приподнимая шляпу, а потом опомнился и поспешно выпрямился. Кланяться ребенку! Он действительно совершенно не представляет себе, как надо обращаться с детьми.

Однако она весело засмеялась, заставив его невольно улыбнуться.

— Ты — смешной дядя, — заявила она.

Он хмыкнул:

— Ты первая и единственная об этом мне прямо сказала.

Ну, на самом деле в прошлом над ним смеялась еще одна особа, но ее давно нет. Теперь весь свет обращается с ним отстраненно-уважительно — именно так, как он предпочитает, и тем не менее он до сих пор вспоминает тот радостный смех — веселый и теплый. Она находила его таким забавным — как правило, в те моменты, когда он вовсе не пытался шутить. Ирония судьбы!