Эльза Вернер - Фея Альп

— Пожалуйста, не делай этого, Вольф! — поспешно перебил его Бенно. — Лучше ничего не говори.

— Но почему же?

— Потому что… этот человек достиг такого высокого положения, может быть, он не любит, чтобы ему напоминали о том времени, когда он был еще простым инженером.

— Ты несправедлив к нему: он гордится своим скромным происхождением, как всякий дельный человек, и, наверное, не откажется вспомнить друга юности.

— Боюсь, что эти воспоминания будут для него неприятны: позднее между ними что-то вышло, что именно — я никогда не мог узнать, но знаю, что разрыв был полный. Нордгейм никогда больше не переступал порога нашего дома, а отец избегал даже произносить его имя. Они совершенно разошлись.

— В таком случае ты, конечно, не можешь рассчитывать на благоволение Нордгейма, — сказал Эльмгорст с разочарованием. — Насколько я его знаю, он никогда не простит обиды.

— Да, кажется, он стал невероятно высокомерен и властолюбив. Меня удивляет только, как ты с ним ладишь: ты не очень-то любишь гнуть спину.

— И именно поэтому он мне покровительствует. Я предоставляю гнуть спину и пресмыкаться лакейским душонкам, которые, пожалуй, промыслят себе этим какое-нибудь местечко. Тот же, кто хочет действительно выдвинуться, должен высоко держать голову и постоянно иметь в виду свою цель, иначе он всегда будет ползать по земле.

— А ты избрал целью, вероятно, тоже несколько миллионов? — насмешливо спросил Бенно. — Кем ты собираешься стать? Может быть, тоже председателем правления?

— В будущем — пожалуй, а пока только его зятем.

— Так я и думал, что окажется что-нибудь подобное! Почему бы тебе уж прямо не стащить солнце с неба? Это так же легко.

— Ты думаешь, я шучу? — спокойно спросил Вольфганг.

— Имею такую дерзость, потому что ты не можешь серьезно думать о дочери человека, богатство и счастье которого чуть не вошли в поговорку. Наследница Нордгейма может выбирать между баронами и графами, если только не предпочтет такого же миллионера, как ее отец.

— В таком случае все дело в том, чтобы перебежать дорогу этим баронам и графам. И я собираюсь это сделать.

Рейнсфельд вдруг остановился и посмотрел на товарища несколько озабоченно, а затем объявил коротко и ясно:

— Ты или спятил, или влюблен. Влюбленный все считает возможным, и очевидно, визит в Гейльборн был для тебя роковым.

— Влюблен? — повторил Вольфганг, и его губы дрогнули в насмешливой улыбке. — Нет, Бенно, ты знаешь, что у меня никогда не было ни времени, ни расположения заниматься любовными бреднями, теперь же менее, чем когда-либо. Не смотри на меня с таким ужасом, точно это государственная измена! Даю тебе слово, Алиса Нордгейм не раскается, если отдаст мне руку, она найдет во мне самого внимательного, самого деликатного мужа.

— Я нахожу такие расчеты отвратительными, — загорячился доктор. — Ты молод и талантлив, достиг положения, освобождающего тебя от всяких забот о завтрашнем дне, будущее открыто перед тобой, а у тебя в голове погоня за богатой женой! Стыдно, Вольф!

— Милейший Бенно, ты этого не понимаешь! Вы, идеалисты, вообще не понимаете, что в жизни необходим расчет. Ты, разумеется, женишься по любви, будешь тяжким трудом зарабатывать хлеб для жены и детей в каком-нибудь маленьком городишке и, наконец, сойдешь в безвестную могилу с возвышающим душу сознанием, что остался верен своему идеалу. Я же требую от жизни всего или ничего.

— Так добивайся же этого, черт возьми, собственными силами! — еще горячей воскликнул Бенно. — Добился же твой великий образец, Нордгейм!

— Совершенно верно, но он ухлопал на это больше двадцати лет. Вот и мы поднимаемся по дороге медленно, с трудом, в поте лица своего, а взгляни-ка на того крылатого молодца! — и он указал на орла, описывающего круги над ущельем. — Его крылья донесут на вершину Волькенштейна в несколько минут. Да, хорошо, должно быть, стоять там, наверху, видеть весь свет у своих ног и чувствовать себя близко к солнцу! Я не хочу ждать, пока состарюсь, я желаю подняться наверх теперь же и, можешь поверить мне, решусь на полет раньше или позже!

В это время среди лиственниц леса, подымавшегося вверх по горе рядом с дорогой, послышалось шуршание; с высоты огромными прыжками слетел Грейф и стал приветствовать доктора, с визгом требуя от него обычной ласки. Вслед за ним наверху, между деревьями, показалась его молоденькая хозяйка, спускавшаяся той же дорогой. Она во весь дух мчалась по камням и древесным корням, через чащу кустарника, пока не очутилась внизу, с пылающими щеками и еле переводя дух.