Кэтрин Коултер - Объятия дьявола

— Как, по-твоему, мы узнаем когда-нибудь?

— Судя по количеству готовых на все негодяев, которым не терпится набить кошелек, бьюсь об заклад, что узнаем, и очень скоро.

Касси сжала обеими руками его большую ладонь.

— По крайней мере — мы спасены, Энтони.

— Иногда, дорогая, я сомневаюсь, что заслуживаю такого счастья, как ты. — И, заметив, как блеснули глаза жены, граф с деланным равнодушием добавил:

— Но тут же вспоминаю, как ты беспомощна и бессильна во всем, что касается устройства собственных дел, и на сердце снова теплеет.

— Ты бессовестный, самодовольный, чванливый… Она вскочила со стула и встала перед мужем, грозно подбоченясь, совсем как разъяренная базарная торговка. Но почему-то не вырвалась, когда он, тихо смеясь, притянул ее к себе на колени, а обвив руками его шею, лукаво прошептала:

— Зато вас, милорд, уж никак не назовешь бессильным.

Граф слегка дернул ее за длинный локон, и Касси послушно откинулась ему на грудь.

— Если вы снимете это платье, мадам, я буду счастлив доказать истину ваших слов, — пробормотал он, припадая губами к бьющейся у нее на шее жилке.

Касси вздохнула, пытаясь принять вид многотерпеливой страдалицы, но непослушные руки почему-то принялись ласкать его мускулистую грудь.

— Мое бедное дитя. Ты снова хочешь потревожить его безмятежный покой, — пожаловалась она и, к своему огорчению, заметила, что Энтони колеблется. — Не будьте глупцом, милорд, — упрекнула она, едва сдерживая смех. — Малыш абсолютно здоров и жаждет получше узнать отца.

— Думаю, — объявил он, торопливо расстегивая ее корсаж, — что нужно воспользоваться моментом, пока ты не стала невыносимо толстой и неуклюжей.

— Негодяй, — простонала она, прижимаясь к нему обнаженной грудью.

Граф осторожно провел рукой по щеке спящей Касси. Глядя на нее, такую юную и прекрасную, невозможно было поверить, что она совсем недавно содрогалась в родовых муках. Но их ребенок, чудесный мальчик, мирно посапывал в маленькой колыбельке рядом с кроватью Бекки Питершем.

Усталость манила его в постель, но Энтони был слишком возбужден, чтобы уснуть. Он коснулся губами лба жены и бесшумно направился по толстому ковру к окнам. Чуть отодвинув тяжелые бархатные темно-красные гардины, он выглянул наружу. Тонкий месяц тускло освещал мокрые листья, окрашенные октябрем в яркие цвета.

Энтони опустил занавеску, лениво гадая, уложили ли в постель доктора Милпаса, опытного врача, не раз помогавшего в трудных родах, после того как насквозь промокший бедняга целый день провел в канаве, проклиная сломанную ногу.

Энтони оглянулся на большую кровать эпохи правления Тюдоров — массивное дубовое ложе под бордовым бархатным пологом, так непохожее на изящную меблировку спальни на вилле Парезе. Касси, казалось, утонула в мягкой перине: пуховое одеяло укрывало ее до самого подбородка.

— Маленькая дурочка, — тихо пробормотал он. Ему следовало бы знать, что она и рожать будет не как другие женщины. Перед глазами возник побелевший Эллиот, судорожно сжимавший ножку бокала и взывавший к Богу.

Только Касси могла не сказать ни слова о начавшихся схватках во время праздника урожая. Она сидела на широком покатом восточном газоне под красно-белым полосатым тентом, не желая, чтобы кто-то узнал, не собираясь портить событие, которое бывает только раз в году; к тому же она его тщательно спланировала. Все утро Касси приветствовала арендаторов, хотя не принимала участия в танцах и сидела за обедом рядом с мужем странно притихшая. Но граф, занятый своими обязанностями хозяина дома, не обратил внимания на ее плотно сжатые губы и необычное отсутствие аппетита.

В Клер-касл к тому же приехали Эллиот и Элиза, обручившиеся пять месяцев назад, и среди всеобщего веселья никто не замечал деланной улыбки Касси. Энтони тоже ничего не подозревал, пока в конце долгого обеда Бекки не сделала Касси знак подняться и встать рядом с мужем. И когда та замешкалась, граф с вопросительной улыбкой оглянулся на нее. Но Касси отвела глаза.

— Кассандра!

Резкий оклик немедленно положил конец оживленной беседе. Энтони увидел, как по щеке жены ползет слеза.

— Простите, милорд, — сдавленно прохрипела она, — но боюсь, ребенок не хочет ждать.

— О Господи! — охнул Эллиот.

— Но гости еще не разошлись, — заплакала Касси.

— Когда начались схватки?! — рявкнул граф.

— И совершенно ни к чему кричать на меня! — с великолепным негодованием объявила Касси.