Сьюзен Робинсон - Сокровище

Вэлин чертыхнулся про себя, почувствовав, как от шеи к щекам поднимается жар. Никто ещё не смел ухмыляться ему в лицо! Особенно маленькие, грушеобразные розовощёкие старушки. Он никому не позволит ухмыляться, черт возьми! Закаленные в битвах солдаты в Крыму под его взглядом стекали от страха в сапоги! От его пристального и гневного взгляда могли бы запросто падать газели в Северной Африке! Как смеет она глазеть на него и ухмыляться, как будто он беспризорник, пребывающий в дурном настроении?

Вэлин удвоил усилия, нахмурил брови, сузил глаза и вытянулся в полный рост, чтобы смотреть на оскорбительную леди свысока, с максимально возможной высоты. Он пронзил старушку грозным взглядом, достойным разгневанного Олимпийца, не меньше.

К его абсолютному изумлению, сизый нос старушки сморщился, и она сделала нечто совершенно невообразимое. Она прыснула со смеху!

Вэлин было двинулся к старухе, но был остановлен голосом Леди Миллисент.

- Я уверена, вам пришлись по душе кружева на моем платье. Настоящий Гонитон! [1]

Вэлина расширились глаза, он зарычал, развернулся на каблуках, оставив Миллисент изумленно созерцать широкую спину под безупречным вечерним костюмом. Он удрал в группу пожилых джентльменов, стоявших у камина. Почётное место там принадлежало Таппи Суонвику, другу семьи и ветерану Наполеоновских войн. Вэлин пытался справиться с дурным настроением, в который раз внимая истории о том, как Таппи потерял ногу в битве при Ватерлоо. Он вполуха слушал дрожащий голос Таппи и чувствовал, как напряжение покидает его, когда необычная пожилая леди прошла мимо него в компании других вдов в траурных одеяниях. И, проходя, бросила на него насмешливый взгляд.

- Да, миссис Вичело, я понимаю, о чём вы. Он, действительно, вечно не в духе.

Вэлин от изумления открыл рот, но не успел он прийти в себя, как дамы вышли из комнаты в зал. Вэлин извинился и последовал за ними, но все стекались туда послушать пианиста, которого тётушка Оттолайн пригласила на этот вечер, и он потерял женщин в толпе. Комната была уставлена золочёными стульями, и его брат Актон тут же перехватил его, чем вынудил его присоединиться к другим членам семьи в первом ряду.

Он сел и вывернул шею, оглядывая гостей, но пожилая леди словно сквозь землю провалилась. Ему удалось увидеть, как черное платье мелькнуло за папоротниками рядом с дверью, но тётушка Оттолайн стукнула его по руке веером и шикнула.- Святые угодники, даруйте мне терпение!

- Что?

- Я приложила столько сил, чтобы зазвать к нам в гости Леди Миллисент, а ты был с ней груб!

Вэлин скривился.- Она трещотка.

- Она что?

- Трещотка. Она болтает и болтает без устали, ни о чем. Я не могу на ней жениться, я застрелю её ещё до конца медового месяца.

- Вэлин!

Оттолайн заговорила свистящим шёпотом, напомнившем Вэлину сердитый крик попугая: резкий и оглушающее-громкий. Вэлин видел, что она с трудом сдерживает раздражение.

- А что насчет Достопочтенной [2]Мисс Горст?

- Уж больно религиозна. Ей стоит стать монахиней.

Оттолайн поджала губы,- О Леди Глэдис этого не скажешь.

- Леди Глэдис - дура.

- Вэ-лин!- гневно воскликнула Оттолайн.

- Я не виноват. Эта женщина считает Шкодер [3]итальянским десертом, а Стамбул - породой коров.

Тетушка Оттолайн на секунду прикрыла глаза и снова бросилась в бой.- А что ты скажешь о Мисс Хэйхоу?

- Мисс Хэйхоу умна и тактична.

Тетушка заулыбалась.

- К сожалению, она ржёт, как зебра.

- Ох, Вэлин!

- Неважно,- поспешно произнёс Вэлин, пока тётя не приступила к новым нотациям.- Кто эта любопытная старая вдовушка в дымчатых очках?

- Право, Вэлин, я без устали знакомлю тебя с юными барышнями, а ты стираешь их в порошок и отворачиваешься. Скоро никто не будет знакомить с тобой дочерей, несмотря на твой титул и состояние.

- Тётя, кто эта леди в дымчатых очках?

- В очках? А, это гостья Леди Бакстон, она с Севера. Достопочтенная мисс Агнес Каупер, кажется, так её зовут. Она редко бывает в городе, предпочитает нортумберлендскую глушь.

- Никогда не приглашай её больше.

Оттолайн снова ударила его веером.

- Ерунда. Я не могу пригласить Леди Бакстон и не пригласить её гостью. Так не делается. В самом деле, Вэлин, твои манеры становятся всё более и более варварскими. Это всё война. Я говорила тебе, не ходи! Ты вполне мог не служить. Ты и до службы в армии был мрачным и раздражительным, а когда вернулся, просто превратился в какое-то бешеное животное.

Вэлин прекратил прислушиваться к тётушкиным жалобам. Он уже знал их наизусть и не собирался рассказывать ей правду. Он спрятал её, похоронил в глубинах своей души, где она источала яд, постепенно отравляя и уродуя его жизнь. Он молчал об этом с семнадцатилетнего возраста, с того самого ужасного дня. Остальным членам семьи вовсе не надо было знать, что произошло на самом деле, он заслужил нести груз собственной вины в одиночку.