Джулия Лонг: Ловушка страсти

— Кстати, о герцоге… — вдруг продолжила миссис Эверси. — Он оставил для тебя в зеленой гостиной кое-что, завернутое в бумагу.

— Оставил для меня? — слабо переспросила Женевьева.

Но, увидев радость на лице Йена, она поняла, что никакое другое событие не способно сделать его столь счастливым. Конечно, дело было не только в ее помолвке.

— Да, сегодня утром Фоконбридж уехал необычайно рано, — добавил отец. — Похоже, после вчерашней игры он совсем не ложился. Наверное, ему надо позаботиться о своем проигрыше.

И Джейкоб подмигнул Гарри.

Женевьева застыла на месте. Он уехал.

— Иди посмотри, что он тебе оставил, — напомнила мать.

Гарри последовал за Женевьевой в зеленую гостиную. К дивану был прислонен прямоугольный сверток. Еще не опустившись на колени, чтобы развернуть бумагу, она уже знала, что внутри.

Дрожащими руками Женевьева разорвала упаковку, в то время как Гарри молча наблюдал за ней.

И затем они оба опустились на колени в благоговейном молчании перед «Венерой» Тициана.

К картине была приложена записка.

«Мои искренние поздравления и пожелания счастья в семейной жизни и огромное спасибо за то, что помогли мне познать в ней истинную красоту.

Ваш покорный слуга, AM»

Покорный… Женевьева с трудом удержалась от усмешки.

Гарри молчал.

Она снова и снова перечитывала записку, но ей так и не удалось отыскать в словах какой-то тайный смысл. Она не знала, почему решила, будто он там есть. Женевьева крепко сжала кусочек бумаги в руке, но он не обжигал ее кожу, как его поцелуи.

Внезапно все стало расплываться. Сердце бешено заколотилось. Но не от того, что она была помолвлена с любимым мужчиной.

Ее сердце билось, потому что она вдруг почувствовала себя преданной.

Герцог знал. Он с самого начала знал, что Гарри сделает ей предложение. Но как?

Женевьева облизнула пересохшие губы.

— Гарри, почему ты вдруг решил сделать мне предложение? Почему ты выбрал именно это утро?

Вопрос Женевьевы удивил Гарри не меньше подарка герцога.

— Не хотелось бы говорить, но я поклялся, что у меня не будет от тебя секретов. Я выиграл в карты поместье. Теперь у нас с тобой есть наш дом.

— Что? — Женевьева опустилась на ковер.

— Для тебя, — лукаво продолжал он, рассмеявшись при виде ужаса на ее лице. — Я выиграл его для тебя. И я пережил вчера такой страх, что пообещал себе больше никогда не играть.

Женевьева молча смотрела на него.

— Что ж, молодец, — осторожно произнесла она.

Гарри рассмеялся.

— Но у кого ты его выиграл?

— У Фоконбриджа, можешь себе представить?

Боже! Одно имя герцога сразу же вызвало в памяти его образ. Женевьева хотела слышать это имя снова и снова. Почему у нее так заныло в животе и вспотели ладони?

Что-то было не так. У нее, мурашки пробежали по спине от дурного предчувствия.

— Я с трудом могу себе это представить. Как это случилось? — Женевьева слышала свой голос будто со стороны. Ей стало тяжело дышать.

— Я плохо помню. Но могу сказать тебе одно: у него не такое уж черное сердце, как говорят.

Сердце. Слово звенело у нее в ушах. Предчувствие беды усилилось. Нет, у него золотое сердце. О таком можно лишь мечтать.

— Почему ты так говоришь? — услышала свой спокойный голос Женевьева.

— Я скажу тебе то, о чем никогда не узнает ни одна живая душа. В конце игры он попросил меня раскрыть карты, и я показал ему свой расклад, он был отличный, кстати говоря. Я не просто безрассудно рисковал. Он лишь мельком взглянул и после моей последней ставки сбросил карты. Герцог заявил, что у меня расклад лучше, чем у него, и он проиграл. Я взрослый человек, Женевьева, но тогда чуть со стула не свалился, потому что поставил на кон свой последний шиллинг. А он играл на свое поместье в Суссексе, на Роузмонт. Теперь оно принадлежит мне.

Сердце Женевьевы перестало биться. Она сжала в руках записку, смяв края.

А Гарри беспечно продолжал:

— Я плохо помню, что было потом. После игры все как-то сразу разошлись, в том числе и герцог ушел. Мне таки не удалось пожать ему руку и попрощаться. Я еще немного побыл в комнате, счастливый от своего выигрыша, ведь всю неделю было столько проигрышей. Потом появились слуги и начали прибирать. Когда все гости ушли, я из любопытства взглянул на карты герцога. Они все еще лежали на столе. И знаешь, Женевьева, выиграл-то он! Все его карты были одной масти. Если бы он не сбросил их, то разорил бы меня.

Женевьева не чувствовала ни ног, ни рук.