Лаура Кинсейл: Госпожа моего сердца

— Я сам отвезу его, моя госпожа. — Рук опустил чашу с вином.

— Нет.

— Ты снова отравишь меня и закуешь в кандалы, чтобы я не смог сделать этого?

Она резко повернула голову.

— Это так злит тебя? Клянусь святым распятием, что ты был бы уже мертв, если бы я не сделала всего этого.

— Да благословит тебя Бог за то, что я живой, но это не твоя заслуга, Меланта! Какой демон залез в твою голову, что ты решила не говорить мне об этом дьяволе Навоне? Я бы тебя спас.

— Я не могла.

— Я знаю, что правда иногда, как горькое вино на губах, но ведь твоя ложь еще хуже.

— Я не могла!

— Меланта! Ты приняла меня как своего мужа, и все равно не могла мне сказать?

— Он бы убил тебя. Рук яростно возразил:

— Так, значит, чтобы он не мог убить меня, ты согласна была идти ему женой?

— Он бы убил тебя.

— Его ЖЕНОЙ!

Она обхватила свои колени.

— Ты ничего не знаешь об этом. Он бы убил тебя.

— Да я бы предпочел быть убитым, чем знать, что ты ложишься с ним в постель. Но, кажется мне, я не умер бы так уж безропотно!

— Я не была с ним в постели. И не собиралась этого делать. Потому что решила, что уйду в монастырь, так что можешь не волноваться по этому поводу.

Рук недоверчиво покачал головой.

— В твоей голове одни бабочки! Монашество, ради всего святого! И только-то нужно было сказать мне обо всем. Мое дело, честь и обязанность охранять тебя, Меланта. !

Она вскочила, хотя была босиком.

— Да, твоя честь! А где эта честь, когда ты прикасаешься губами к чаше с ядом? Я все сделаю снова, я буду лгать, хитрить, обманывать, только чтобы спасти тебя.

— Значит, мне не место с тобой. — Он взял меч, погладил его. — Я отвезу Дезмонда в Вулфскар, а затем отправлюсь на службу к Ланкастеру.

— К Ланкастеру! Ты ведь больше не служишь у него, ты ведь у меня. Да он и не примет тебя.

— Дела в Аквитании идут очень плохо, ему нужны хорошие воины. Раз так, то он может и простить опытного командира.

— Нет! — закричала Меланта. — Ты никуда не уйдешь от меня!

— В этом, моя госпожа, ты не можешь командовать мной.

— Ты мой муж. Я желаю иметь тебя рядом с собой.

Он стал застегивать ремень, на котором висел меч.

— Госпожа, рядом с собой можно иметь комнатную собачку. Я куплю тебе щенка на ближайшей ярмарке.

— Рук! — Ее срывающийся голос заставил его задержаться у двери. Она стояла, прижимая к груди зеркало.

Он ждал. Какое-то мгновение казалось, что у нее не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Ее губы безмолвно шевелились, глаза бегали по комнате. Неожиданно она приняла горделивую позу и заявила:

— Нет, ты не едешь во Францию, сэр. Я так приказываю тебе!

— Моя госпожа. Ты была моей сеньорой, но теперь ты сама выбрала меня своим мужем и оповестила об этом мир. Теперь я могу командовать тобой, если пожелаю этого, и никто не осудит меня за это и не сможет запретить.

Ее брови взметнулись.

— Так мне надо начинать военные действия с тобой, рыцарь-монах, за право главенствовать у нас? Берегись, я умею бороться.

Он снова взялся за дверь и открыл ее. Затем опять обратился к ней:

— Я не сомневаюсь в твоем умении хитрить и притворяться! И я уже испытал на себе всю силу этого оружия. Я многое обдумал, пока находился в темнице по твоей воле! — Он хрипло рассмеялся. — Воистину, я тебе в этом не ровня. Ты можешь обворожить и увлечь Ланкастера и влить яд в его уши, после чего он изгонит меня из Франции. И ты можешь устроить так, что у меня отнимут Вулфскар, и я останусь без всего. Я не сомневаюсь, что ты сможешь командовать и управлять мною, если тебе это будет нужно и приятно. Ты воистину ценишь своего сокола больше меня, потому что хоть время от времени отпускаешь его на волю и потому что доверяешь ему в том, что он сам вернется. Когда он летит, твое лицо наполняется радостью и счастьем. И еще удивлением, когда он возвращается к тебе. — Он покачал головой. — Нет, госпожа, между нами не будет никакой войны. И какой вам смысл воевать с мертвецом? Потому что не смогу я жить в клетке и не смогу любить тебя, не имея свободного сердца и свободы для своей души.

Она вся как-то сжалась, прижав зеркало ко рту. Затем повернулась к окну. Ее черные волосы каскадом низвергались на плечи. Падавший из окна свет проходил сквозь ее тонкую одежду и очерчивал прекрасные линии тела Меланты.

— К сожалению, я мужчина, а не сокол, — закончил он угрюмо.

— А, значит, мне не удастся приманивать тебя куриными крыльями.

— Нет, моя госпожа.

Она вздохнула и нахмурилась.