Доун Линдсей - Английский союз

— Я знаю, что не выносишь, дорогой папа, — вставила Сара ободряюще. — Но постыдись, Магнус, неужели ты не испытываешь ни малейшего уважения к генералу Уиндеру? В конце концов, у него такой благородный вид, он клятвенно заверил женщин, что, пока он командует, им не о чем беспокоиться.

Магнус презрительно фыркнул.

— С тем же успехом они могли поставить командовать обороной любую женщину, да чего там, любого парня из моей конюшни! Клянусь, ты получше их знаешь, как готовятся к военной атаке.

— Не похоже на комплимент, — изумленно ответила Сара, — едва ли кто-нибудь может знать об этом меньше.

— Я твердо уверен — гражданским людям лучше не вмешиваться в военные дела. Оставьте их военным, — жестко возразил Генри. — Мы в подобных делах мало смыслим, и ничего странного тут нет.

— Ох, не знаю, — сказал Джеф. — В таком случае и говорить не о чем. Кроме того, Магнус имеет огромный военный опыт, и бьюсь об заклад, Сара могла бы стать великолепным генералом. — Он широко ей улыбнулся. — Я хорошо помню, как ты заставляла меня маршировать без остановки, когда мы детьми играли в войну, и следовало беспрекословно подчиняться. Кстати, я вечно изображал британца, за что я тебя никогда не прощу.

Он встал.

— Эта история напомнила мне, что я должен идти. Если ты и в самом деле собираешься остаться здесь, Сара, у меня есть еще больше оснований не пускать британцев в Вашингтон.

— Ну держись, парень. — Магнус добродушно хлопнул его по плечу. — Десять к одному, тебе не доведется увидеть ни одного красного мундира, и все-таки я тебе завидую.

Сара, к явному неудовольствию Генри, проводила Джефа до двери. Там она остановилась и сказала с беспокойством, которое не смогла скрыть:

— Ты слышал заверения Магнуса. Но пусть опасности нет, пообещай мне быть осторожным.

— О Боже, ну разумеется, — ответил он бодрым голосом и нежно пожал ее руки. — Возможно, Магнус прав, и мы даже издали не увидим красных мундиров.

— Обычно он бывает прав, — рассудительно заметила она. — И все же не забывай: у меня не так много добрых друзей.

Он состроил веселую гримасу.

— Это слегка утешает, хотя я бы мечтал услышать более теплые слова о наших отношениях. Если бы ты вышла за меня замуж тогда, когда я в первый раз сделал тебе предложение, сейчас бы вокруг нас копошился целый выводок детей, и я мог бы воспользоваться тем же предлогом, что и Генри, чтобы ничего не делать.

— Если бы я приняла твое первое предложение, — парировала она, — мы были бы весьма скороспелой парой. Ведь мне тогда, кажется, исполнилось только десять лет. И кроме того, сколько можно повторять: ты по-настоящему не хочешь на мне жениться. Тебе нужна нежная, обожающая тебя жена, которая будет смотреть тебе в рот и думать, что ты самый умный мужчина на свете.

Он усмехнулся.

— А ты думаешь иначе. Все же мне интересно, понимаешь ли ты меня так хорошо, как мне это кажется. В конце концов, мне не очень-то нравятся кроткие, смирные и недалекие женщины, лишенные собственного мнения.

— К которым, слава Богу, я не принадлежу, — грустно добавила она. — Нет, я родилась не для того, чтобы выйти замуж. Я мечтаю сделаться помощницей Магнуса в политических делах, а затем стать независимой деятельницей, вроде старой мисс Дэнвилл.

— Ты забыла, что у старой мисс Дэнвилл три подбородка и бородавка, — сухо заметил Джеф.

— Вздор. Ты меня недооцениваешь. Затратив немного усилий, я, несомненно, смогу отрастить три подбородка и даже бородавку, — настаивала она упрямо.

Джеф засмеялся.

— Я бы многое отдал, чтобы на это взглянуть. Кроме того, как ты можешь допустить мысль о том, что останешься старой девой, когда есть Генри? Он бы наставлял тебя, командовал тобой, а ты могла бы рассчитывать на защиту мужчины?

Она смешно закатила глаза.

— О Боже. Для него я бы стала еще более плохой женой, чем для тебя. И что того хуже, его сестра об этом знает. Могу тебя заверить, ее бы вовсе не обрадовал мой визит. Но переубедить Генри не смогла бы даже я, сколько бы ни старалась. Что он, по-твоему, во мне нашел? Он не устает повторять: ему не нравится моя «беспардонность», и он винит Магнуса за то, что тот не воспитал меня должным образом. Правда, Генри убежден: я нуждаюсь именно в его указке, дабы измениться и стать образцом добропорядочности вроде его бесцветной сестрицы. Грешно смеяться, но, боюсь, мы совсем не понимаем друг друга.

— Я не собираюсь защищать Генри. Его претензии столь же напыщенны, сколь и глупы, но, думаю, твое прекрасное лицо и твои завораживающие зеленые глаза имеют к этому кое-какое отношение, — легко поведал ей Джеф.