Кэндис Кэмп: Узы любви

Закусив нижнюю губу, Кетрин перевела взгляд. Мэттью в ответ широко растянул губы в теплой и ленивой улыбке, от которой, казалось, даже ее кости растаяли. Он весь был поглощен созерцанием ее волос и тем, с какой сноровкой расчесывает их Педжин.

После того как Педжин помогла ей надеть ночную сорочку и вышла из комнаты, Кетрин повернулась к постели и пошла по ковру к Мэттью.

— Сними эту дурацкую сорочку, — приказал он, и Кетрин повиновалась, расстегивая пуговицы неторопясь, чтобы поддразнить его.

— Ах ты, хитрая лиса! — засмеялся Мэттью, когда она, извиваясь всем телом, вползла под одеяла и устроилась рядом с ним.

— Есть жалобы? — с притворным равнодушием поинтересовалась Кетрин.

— Ни одной! — Хэмптон притянул ее к себе и пробормотал ей в волосы: — Завтра вечером мне самому придется выступать в роли твоей горничной и расчесывать твои волосы, потому что поблизости Педжин уже не будет.

Предложение Мэттью стать ее горничной позабавило Кетрин, ее золотистые глаза обольстительно потемнели, и он судорожно вздохнул. Медленно и нежно он принялся наслаждаться ее телом, терпеливо и постепенно разжигая в Кетрин огонь страсти, пока ей не пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не зарыдать от желания. Его пальцы искусно воспламеняли ее, доводя ее до судорог экстаза. Его рот, плотно прильнув к ее губам, заглушал непроизвольные стенания. Она вцепилась в него, а затем ее тело ослабло и стало вялым от удовлетворенного блаженства.

Неистовые страсти своего тела привели Кетрин в смущение, что заметил Мэттью, и в его глазах замерцали веселые огоньки.

— Распутница, — прошептал он это слово так, что оно прозвучало очень нежно и ласково.

Задолго до рассвета Мэттью встал и надел на себя форму рядового. Затем он осторожно переполз с подоконника на дерево и, цепляясь за сучья и ствол, спустился на землю. Кетрин бросила ему саквояж, послала воздушный поцелуй и затворила окно.

Подобрав саквояж, Мэттью направился в собор святого Патрика, где у них с Кетрин была назначена встреча.

Кетрин с тревогой выжидала, когда подойдет назначенный час. Она ходила из угла в угол своей комнаты, много раз начинала одеваться и останавливалась, она проверяла и перепроверяла свой радикюль, каждый раз обнаруживая, что пачка ассигнаций и золотые монеты на своем месте.

Когда же вошла Педжин, как обычно с завтраком на подносе, Кетрин настолько разнервничалась, что не смогла ничего съесть. Отломив маленький кусочек булочки и отпив глоток кофе, она отодвинула поднос в сторону и принялась решительно одеваться.

Чтобы ее не узнали, Кетрин облачилась в одно из своих старых серых платьев и надела скромную шляпку. Случайно уловив свое отражение в зеркале, она состроила себе гримасу. Как только Мэттью сумел разглядеть в ней под этим невзрачным нарядом неистовую и страстную натуру?

Явился наконец слуга и отнес вниз ее чемоданы. Они с Педжин следом за слугой засеменили к карете, остановившись по пути обнять на прощанье Анжелу и одарить чаевыми прислугу. Дорога к вокзалу показалась Кетрин бесконечно долгой. Затем еще этот верный слуга многоюродной кузины настоял на том, чтобы проводить родственницу хозяйки до самого поезда, вместо того чтобы сразу отправиться с каретою назад.

— Я уж подумала, он останется на перроне до прихода поезда, — воскликнула Кетрин, вскакивая с места.

Настал момент ее расставания с Педжин, и Педжин заплакала. Кетрин крепко обняла ее.

— Не плачь, Пег! Все будет хорошо! Правда. Мэттью из тех, кто всегда побеждает. И подумай, что я обрету наконец свое счастье. Помни: тебе нужно выждать две недели, прежде чем отдать письмо. О, Педжин, я буду очень скучать по тебе, ты ведь была мне самой близкой подругой.

— Вам пора уже идти, мисс Кетрин, — сказала Педжин со слезами. — И пусть святой Кристофер присмотрит за вами и сохранит вас.

Кетрин выскочила из вагона, едва не расплакавшись от избытка чувств. Подбежав к кассе, она сдала свой билет до Бостона и купила два билета в Филадельфию. До отправления поезда в Филадельфию оставалось два часа, и Кетрин, едва сдерживая шаг, постаралась спокойно дойти до собора святого Патрика. Проповедь уже закончилась, и огромная церковь опустела. Ей не составило никакого труда отыскать Мэттью, стоявшего на коленях в одном из последних рядов и, судя по его виду, совершенно погруженного в молитву. Она тихонько скользнула на свободное место рядом с ним.

— Слава Богу, — прошипел он, — а то у меня уже колени отваливаются.