Лиз Карлайл: Ночь с дьяволом

— Фредди, — произнес он, и это было похоже на отчаянную мольбу. — Это означает «да»? Милая, ты понимаешь, о чем я спрашиваю? Если понимаешь, то скажи «да». Или «нет». Прошу тебя.

Руки Фредди скользнули вверх по его широкой груди. Она заглянула ему в глаза. При ее прикосновении его мощные мускулы вздрагивали, что, безусловно, свидетельствовало о его желании.

— Да, — сказала она. Это односложное слово прозвучало тихо, но уверенно.

— Боже милосердный, Фредди, это самоубийство, — пробормотал он, падая вместе с ней на жесткую зимнюю траву и принимая ее вес на свою грудь. Она распласталась на нем, прижавшись бедром к твердому пульсирующему утолщению, которое успела заметить под застежкой его брюк. Она знала, что это такое. Она росла в деревне. Да еще вместе с тремя кузенами, обладающими всеми несомненными признаками будущих мужчин. Она взглянула на него сквозь спутанные пряди волос.

Он очень нежно пригладил пальцами ее волосы и отвел их от лица. Потом, помедлив мгновение, он притянул ее к себе и поцеловал долгим страстным поцелуем, от которого у Фредди перехватило дыхание. К счастью, он перекатился на бок и перенес свой вес на нее. В пылу страсти как-то незаметно были сброшены сапожки, чулки, панталоны. К ее обнаженному телу прикоснулся холодный ночной воздух.

Опираясь всем телом на свои мощные руки, Бентли, лицо которого скрывалось в тени, навис над ней.

Его глаза. О, как бы ей хотелось сейчас снова заглянуть в его глаза. Забавно, что она никогда не замечала, какие они у него теплые.

— Да, — повторила она, и руки Бентли принялись быстро расстегивать пуговицы на брюках. В темноте ей почти ничего не было видно, и она подумала, что, наверное, это и к лучшему. Она почувствовала, как его рука скользнула между ее бедер и прикоснулась к самому интимному местечку. Он тихо застонал от удовольствия и осторожно раздвинул коленом ее ноги.

— О Боже, Фредди, — страдальчески прошептал он, — надеюсь, я смогу сделать все правильно.

И сразу же после этого она почувствовала, как к ее телу прижался его горячий, напряженный ствол. Она вдруг запаниковала. Как будто почувствовав это, Бентли наклонил голову и прикоснулся губами к ее уху.

— Если ты хочешь, чтобы я остановился, милая, — только скажи, и я остановлюсь. Я смогу.

По его голосу чувствовалось, что он старается убедить самого себя. Она покачала головой, чувствуя, как трава цепляется за волосы.

— Нет, нет, — срывающимся голосом ответила она, — возьми меня. Ах, Бентли, я ничего не боюсь. Мне все равно, что будет потом. — В тот момент она говорила правду. Она хотела получить удовольствие, которое обещало его тело. Хотела, хотя и побаивалась этого. Но она так устала ждать. Сейчас в ней бушевала горячая кровь. Вес его тела придавил ее к твердой земле, и его ноги заставили ее еще шире раскинуть свои.

Он слишком торопился. Бентли это понял, услышав, как она снова резко втянула в себя воздух. Жестко контролируя свои действия, он чуть переместил вес своего тела, чтобы получить возможность запустить сначала один, потом два пальца внутрь сквозь мягкие, курчавые волоски. Господи, как безумно желал он эту девушку, хотя понимал, что желать ее не следовало бы. Но он хотел. А теперь вот окончательно погиб, вернее, почти погиб, растворившись в этом сладком девственном теле. Фредди глубоко задышала, постанывая, и этот звук заставил его вспомнить всю значимость поступка, который он был готов совершить.

«Осторожнее, старина, — предупредил он себя. — Это тот самый случай: сделаешь это — и считай, что ты все равно что женат. Попался, как мышь в мышеловку».

А может быть, и нет.

Семья Фредерики придерживалась… скажем так, нетрадиционных взглядов. Да и Фредерика, возможно, не такая глупенькая, чтобы захотеть заполучить его. Ее кузены наверняка просто убьют его. По крайней мере Гас точно попытается это сделать. А Ранноку это, уж будьте уверены, удастся. Однако он, к своему ужасу, почему-то не сомневался в том, что обладание Фредерикой хотя бы один раз стоило того, чтобы пойти на такой риск. Звуки ночи и запах опавших листьев заставили его еще острее осознать, что под ним лежит женщина.

У нее там было влажно от желания, и мысль об этом почему-то вселяла в него невероятно приятное ощущение могущества. Он хотел, чтобы она извивалась под ним, хотел, чтобы что-то, задыхаясь, лепетала ему на ухо. Он знал, что с ней все будет по-другому. Гораздо слаще. И все же он боялся. А вдруг ей будет больно? А что, если она заплачет? Господи, он этого не вынесет.