Лиз Карлайл: Ночь с дьяволом

Не странно ли, что сегодня ей вдруг вспомнился этот случай? Ведь у нее такая трагедия. Горечь, вызванная поступком Джонни, вновь нахлынула на нее.

— Извини, что испугала тебя, Ратледж, — пролепетала она, неловко теребя руками плетку, — но сейчас уже за полночь. Не пора ли тебе лечь в постель?

— Это мне пора? — удивился он. В лунном свете блеснули в улыбке его очень белые зубы. — А как насчет тебя, моя милая? Почему ты так поздно тайком пробираешься из конюшни? Кто этот счастливчик?

У нее на мгновение перехватило дыхание..

— Не твое дело! — сердито обрезала она.

При этих словах Ратледж соскользнул со стены, на которой сидел, и встал перед ней, слегка покачиваясь.

— Полно тебе, Фредди, не сердись, — попросил он, затаптывая каблуком окурок сигары. — Это ведь юный Эллоуз, не так ли? И почему это парням из Кембриджа так везет?

Его насмешливое замечание, словно острый нож, ранило ее в самое сердце. Фредерика для устойчивости ухватилась рукой за перила лестницы.

— Почему ты всегда дразнишь меня, Ратледж? — спросила она, изо всех сил стараясь не расплакаться. — И почему ты появляешься здесь только тогда, когда тебе надо избежать какого-нибудь скандала? Или гнева чьего-нибудь мужа? Если уж говорить о скандале, то почему ты бродишь в одиночестве по цветникам? Не можешь найти компанию получше, чем моя?

В свете фонаря Ратледж приподнял бровь и с непринужденной фацией приблизился к ней.

— Я всего лишь докуривал сигару, Фредди, — ответил он тихо, без тени насмешки. — Мы с твоим кузеном поздно вернулись из «Объятий Роутема» — вот и все. Гас решил немного прогулять Трента по террасе. А потом они с Тео отвели его в постель. Завтра бедняге наверняка придется расплачиваться за свои грехи головной болью.

Фредерика, прошелестев юбками мимо Ратледжа, стала подниматься по трем последним ступенькам.

— Его грехи? — эхом отозвалась она, уже повернувшись к нему спиной. — А все остальные, как я догадываюсь, чисты и невинны, словно только что выпавший снег?

— Сдаюсь, Фредди! — рассмеялся Ратледж и, легонько схватив ее за плечо, развернул лицом к себе. — Какая муха тебя сегодня укусила?

И тут он заметил слезы на ее глазах. Фредерика поняла это, когда увидела, как в его глазах медленно погас смех.

— Ох, Фредди, что случилось? — пробормотал он. Подушечкой большого пальца он прикоснулся к ее щеке под глазом. — Ты плачешь? Почему? Кто тебя обидел? Назови мне этого человека, малышка. Клянусь, он не доживет до рассвета.

Услышав это, Фредерика издала какой-то сдавленный звук — то ли рассмеялась, то ли всхлипнула. Ратледж, несомненно, мог если не убить, то избить Джонни, если бы она попросила. Из ее глаз хлынули слезы.

Ратледж поймал ее за руку и резко притянул к себе, отчего у нее слетела с головы и укатилась в траву шляпка.

— Ну, успокойся, Фредди, успокойся, — ворковал он, обняв ее сильной рукой за талию. — Не плачь, милая. Не надо плакать. Извини, что я подразнил тебя. Мне не следовало этого делать. Только не плачь.

От его сочувствия ей стало еще хуже. Или лучше. Она и сама не знала. Но, рыдая, она обхватила его руками за шею. Ратледж положил руку ей на спину и стал поглаживать ее. Рука у него была тяжелая, сильная, а Фредерике отчаянно нужно было, чтобы именно теперь кто-нибудь ее поддержал. Пусть даже это будет Бентли Ратледж, самый отъявленный шалопай во всем христианском мире. Его нельзя было не любить, и, несмотря на его скверную репутацию, ей всегда было с ним удивительно хорошо. Он никогда не был ни-заносчивым, ни надменным, ни равнодушным. Он был просто… Бентли.

— Успокойся, успокойся, — приговаривал он, похлопывая ее по спине.

— Ах, Бентли, я так несчастна! — всхлипывала Фредерика. И тут она позволила себе невиданную роскошь уткнуться лицом в лацканы его сюртука и совсем распустить нюни. От него пахло лошадьми, табаком и бренди — сразу чувствовалось, что это мужчина.

Эта мысль возникла словно гром среди ясного неба и ошеломила ее. Ее тело вновь сотрясло рыдание. Ратледж в ответ, пристроив ее голову под своим подбородком, крепко прижал ее к себе.

— Что произошло, Фредди? — прошептал он, прижимаясь губами к ее волосам. — Кто-нибудь обидел тебя? Кто? Старине Бентли ты всегда обо всем можешь рассказать.

И в это мгновение она поняла, что он прав. Бентли Ратледж был именно таким джентльменом, которому можно довериться, потому что он, несомненно, повидал в жизни немало зла и к тому же умел держать язык за зубами.