Лиз Карлайл: Красивая, как ночь

— Я… Право же, Хелен, я не понимаю, как это произошло, — растерянно сказал он.

— Что именно, милорд?

— Твое возвращение сюда, в Халкот, после стольких лет.

— Все достаточно просто. Я в некотором роде гувернантка. А вам нужна учительница для ребенка, которая…

— Ты, Хелен? — воскликнул Кэм. — Гувернантка? Клянусь, я никогда и представить себе такого не мог.

— Неужели, лорд Трейхерн? — сухо поинтересовалась она, делая ударение на его титуле. — А что же, по-вашему, должно было со мной произойти?

Хелен заметила, как напряглась и задергалась жилка на его щеке.

— На этот счет я не имел ни малейшего представления.

«Конечно, имел», — ответила ему взглядом она и холодно произнесла:

— Будьте покойны, милорд, репутация моей матери практически не запятнала меня. В сфере моей профессиональной деятельности я пользуюсь уважением. И кстати, за свои деньга вы приобрели нечто большее, чем просто гувернантку. Думаю, мое образование и опыт говорят сами за себя, но если вы не хотите использовать их, они пригодятся кому-нибудь другому.

— Несомненно.

Ее вдруг разозлили неопределенные фразы и многозначительное молчание нового работодателя. С тех пор как она покинула Глостершир, Хелен научилась держать в узде свою пылкую натуру и воображение, но ее вспыльчивый нрав хуже поддавался контролю.

— Извините, лорд Трейхерн, но мне претит, когда мое прошлое анализируют с такой подозрительностью. Не могли бы мы поговорить о вашей дочери?

Кэму явно не понравился ее тон, потому что он резко встал и направился к окну, упираясь одной рукой в узкое бедро, а другой рассеянно массируя напрягшуюся шею. В слабых лучах утреннего солнца виднелись темные волоски на мускулах поднятой руки.

— Хелен, не думаю, что это разумно. Вернее, это никуда не годится. Ты понимаешь все не хуже меня.

— Какая глупость, Кэм! — воскликнула она, вставая и направляясь к нему. — Особенно когда твоей дочери нужна помощь. Что, по-твоему, здесь важнее? Твоя гордость? Мои чувства? Мне это нравится не больше, чем тебе, но есть ребенок, о котором нужно думать прежде всего.

— Уж я-то понимаю это как никто другой, — рявкнул Кэм.

— Ребенку нужен учитель, и хороший, насколько я поняла, — смягчила тон Хелен. — Более того, я согласилась на твои условия и подписала контракт, не представляя, кто ты, а узнав, не нарушила данное слово. Я уеду, и с радостью, если ты освободишь меня от обязательств. Но если ты пожелаешь, чтобы я осталась, я хотела бы сейчас увидеть Ариану.

Кэм повернулся к ней, и его темные брови сошлись на переносице.

— Нет, Хелен, боюсь, об этом и речи быть не может.

— Почему? Из-за репутации моей матери?

— Нет, Хелен. После того, что произошло между нами… неужели ты думаешь…

— Господи, да о чем я думаю? Уверяю вас, милорд, я думаю только о благе вашей дочери. Мы с вами были друзьями. Вернее, одинокими детьми, оказавшимися вместе по воле эгоистичных родителей. Кэм, ты был дорог мне, я — тебе. Разве это плохо?

Ее рука, как бы по собственной воле, потянулась к его плечу. И словно по ее приказу, Кэм опустился на подоконник и прижал ладонь ко лбу.

— Наша дружба была замечательной, — наконец ответил он. — И как раз в то время, когда мне нужен был друг, очень нужен.

У Хелен от его признания задрожали колени, и она внезапно поняла, как близко стоит к нему. Слегка отступив назад, она убрала руку с его плеча.

— Вам и сейчас, полагаю, нужен друг, милорд. Ведь смерть родителей — это не пустяк, невзирая на все их недостатки. А ваша дочь, вы же сильно беспокоитесь о ней?

— Я изменился, Хелен.

Она нервно рассмеялась:

— Мы все уже не те, что раньше. Мы с вами уже взрослые люди, можем поступать как хотим, о чем мы всегда мечтали. А я вообще чувствую себя очень старой.

— Ты не выглядишь старой, — проворчал он. — Ты совсем не изменилась. Я бы узнал тебя где угодно.

Хелен не ответила, и Кэм, встав, дернул шнурок звонка.

— Я должен все обдумать. Милфорд проводит тебя в твою комнату. Прошу, чувствуй себя… — Голос его на мгновение дрогнул. — Чувствуй себя как дома. Поговорим обо всем завтра.

Кошка тоже поднялась, томно потянулась, пересекла комнату и прыгнула на свернутую газету, оставленную на столе. Пока дворецкий провожал гостью, Кэм, следил за каждым ее движением.

— Проклятие, Боадицея! — сказал он рыжей кошке, едва закрылась дверь. — О чем я думал, черт возьми? Почему я просто не отослал ее?

Боадицея уставилась на него, потом замигала, вытянула лапу и стала вылизывать ее. Наверное, это был самый мудрый ответ, учитывая его совершенно глупое поведение. В душе он признавал, что Хелен, возможно, прекрасная учительница. Тем не менее он не был уверен, что сможет вынести ее пребывание под одной крышей с ним. Она побуждала любого мужчину жить так, словно его жизнь была создана для смеха и радости, хотя это лишь великолепная, но обманчивая иллюзия.