Лиз Карлайл - Красивая, как ночь

Хотя прошло столько времени, Глостершир, да и сам Халкот казались ей почти не изменившимися. Хелен была поражена тем, как спокойно и хорошо она чувствовала себя здесь. А почему она должна испытывать страх? Последний раз она приезжала сюда в семнадцатилетнем возрасте, Кэм тоже был молод, они тогда очень дружили. Возможно, он даже обрадуется ее приезду.

Едва эта успокоительная мысль посетила ее, двери в кабинет распахнулись, словно под напором какой-то невиданной силы, расплющив о стену все робкие надежды Хелен. Рыжая кошка соскочила с кресла, хриплым мяуканьем приветствуя вторжение.

И вот он появился. Совсем взрослый. Какой прекрасный образец мужского рода! Мальчиком он был строен и грациозен, возмужав, стал огромным и неотразимым. Ее внезапный страх не мог затмить физическое ощущение присутствия Кэмдена Ратледжа, явно пребывавшего в отвратительном настроении. Ну, что ж, c'est la vie! Она сдержанно улыбнулась ему.

Кэм остановился на мгновение, испепеляя Хелен яростным взглядом. Его широкие плечи заполнили дверной проем, длинные ноги в сапогах широко расставлены, спина напряжена. Лорд Трейхерн явно торопился сойти вниз, поскольку даже не набросил сюртук, оставшись в рубашке с закатанными рукавами и простом жилете. Сейчас он походил на молодого разгневанного сквайра, который только что обнаружил бродягу, посягнувшего на его фазанов.

Тем не менее эффект от его угрожающего вторжения был несколько смазан, когда рыжая кошка начала громко мурлыкать и тереться о его сапоги.

— Добро пожаловать в Халкот, мисс де Северз, — произнес он, игнорируя кошку. — Или мисс Мидлтон? Вы столь похожи, что невозможно вас различить.

— Вы всегда славились остроумием, милорд. — Хелен непринужденно рассмеялась, приседая в реверансе. — Вы простите меня за эту путаницу? Ибо, по правде говоря, меня всегда звали Хелен де Северз.

— Неужели? — ответил он, входя в комнату. — Я никогда не слышал, чтобы вас так называли.

— Первый супруг маман, помните, милорд? Тот загадочный француз, который лишился головы во время сентябрьской резни? Мне дали понять, что он мой отец, но, возможно, маман просто сочла, что этот обман сделает ее моложе в глазах окружающих. Слишком много мужей, знаете ли… не очень хороший тон.

— А ваша мать… — Кэм поднял руку с ничтожным признаком учтивости, потом махнул ею, показывая, что Хелен может сесть. — Госпожа Мидлтон, надеюсь, здо…

— Умерла, милорд, — перебила его Хелен, с наслаждением опускаясь на предложенный стул. — Она умерла в Париже после войны. Холера. С тех пор я редко приезжала в Англию. Только когда нужна своей няне.

Кэм устроился за широким письменным столом красного дерева и положил руки на гладкую поверхность, словно это могло сдержать чувства, клокочущие в нем.

— Я ничего этого не знал. Сожалею о смерти госпожи Мидлтон. Уверен, вы глубоко переживаете эту потерю.

— Да, к моему удивлению, это так, — ответила Хелен. — Позвольте мне выразить соболезнования по поводу смерти вашего отца, милорд. Надеюсь, ваши брат и сестра здоровы?

В глазах Кэма блеснуло нечто вроде раздражения.

— Кэтрин вышла замуж слишком юной, а Бентли лодырничает в Оксфорде, — сказал он, кивнув. — Но думаю, они здоровы.

Хелен почтительно склонила голову, пытаясь собраться с мыслями. У нее было десять дней, чтобы подготовиться к этой встрече, но как трудно сохранить даже видимость профессионализма в присутствии этого человека. Этого мужчины.

Потому что Кэм не только повзрослел, его виски уже посеребрила седина, кожа сильнее обтягивала скулы. Он все так же красив, но стал гораздо более недоступным.

Вопреки здравому смыслу Хелен представляла его юным, застенчивым мальчиком, в ее мечтах, а иногда ночных фантазиях Кэм всегда оставался ее нежным, веселым кавалером. Но сейчас ей хватило одного быстрого взгляда на его резко очерченное лицо и нескольких минут разговора, чтобы увидеть: Кэм, любовь всей ее жизни, стал замкнутым и мрачным.

— Столько времени прошло, милорд, — тихо сказала она, поднимая глаза. — Я очень это ощущаю. — Она вдруг заметила, что он взглянул на нее по-иному, как-то мягче.

— Да, очень много времени, — пробормотал он.

Сердце у Хелен дрогнуло, когда он снова поднял руку и рассеянно запустил пальцы в густые черные волосы мальчишеским, знакомым ей жестом. Непокорный вихор, тогда досаждавший ему, отказывался повиноваться и теперь. Она улыбнулась, пытаясь отогнать горечь, которой всегда сопровождались эти воспоминания.