Филиппа Карр - Подмененная

Когда мне исполнилось десять лет, моя устоявшаяся жизнь была нарушена браком матери с Бенедиктом Лэнсдоном. Будь я постарше, поопытней, я понимала бы неизбежность этого. Но я жила в своем счастливом уютном мирке, в центре которого находилась моя мать, и считала, что такое же место занимаю в ее жизни, поэтому мне и в голову не приходило, что человек со стороны внезапно может разрушить все это.

Нельзя сказать, чтобы он был мне незнаком. Сколько я себя помнила, он всегда существовал на заднем плане, где, по моему мнению, ему и следовало оставаться.

Когда я родилась на австралийских золотых приисках, он был там же. Собственно говоря, я появилась на свет в его доме.

— Мистер Лэнсдон, — объясняла мама, — отличался от остальных золотоискателей. Он владел достаточно процветавшим рудником и нанимал на работу людей, отчаявшихся самостоятельно поймать удачу. Все мы жили в хижинах. Ничего подобного ты в жизни ни видела, разве что сравнить их с той развалюхой в лесу, где прошлой зимой жил старый бродяга. Это было совершенно неподходящее место для младенца. Так что решили, что ты родишься под крышей его дома, того самого, где родился и Патрик.

Патрик Картрайт был моим самым близким другом.

Его родители жили в Лондоне, а дедушка Патрика владел Пенкарронской шахтой, расположенной возле дома моих бабушки и дедушки в Корнуолле, и мы часто встречались. Кроме того, моя мать очень дружила с родителями Патрика, поэтому мы были почти как одна семья.

Когда мы с Патриком были помладше, нам нравилось играть в золотоискателей. Между нами существовали тесные узы, поскольку оба мы родились в доме мистера Бенедикта Лэнсдона в городке золотоискателей на противоположном конце земли.

Мне следовало бы раньше догадаться о происходящем: когда мама заговаривала о Бенедикте Лэнсдоне, ее голос менялся, глаза начинали сиять, а губы складывались в улыбку. Однако в то время я не предавала этому такого значения Не то что бы это очень изменило ситуацию, меня она в любом случае не устраивала. Но если бы я была подготовлена, это не стало бы для меня таким потрясением.

Лишь после маминой свадьбы я осознала, насколько счастливой была моя прежняя жизнь. Слишком многое мне казалось само собой разумеющимся.

Да, я счастлива жила в Лондоне, неподалеку от Гайд-парка, куда ходила гулять по утрам со своей гувернанткой мисс Браун. Мы прогуливались по дорожкам, обсаженным высокими деревьями — каштанами, дубами и буками. Мы встречались с другими няньками, с которыми мисс Браун останавливалась поболтать, в то время как я присоединялась к играм других детей. Мы кормили уток на пруду и бегали по заросшей травой лужайке, предназначенной специально для этого.

Я обожала магазины. Неподалеку от нас находился рынок, и иногда зимой, во второй половине дня, мисс Браун брала меня туда. Так было интересно бродить среди толпы, наблюдать за людьми, стоявшими у прилавка, особенно когда начинало темнеть и зажигались керосиновые фонари. Однажды мы поели угрей в желе прямо у прилавка, причем мисс Браун чувствовала себя несколько неудобно, ибо считала такие поступки неуместными, но я ее упросила. Мне нравилось рассматривать дам в великолепных платьях и» джентльменов в цилиндрах и визитках. Я любила зимние вечера, когда мы усаживались возле камина и слушали колокольчики булочников, разносивших свои изделия по улице. Тогда Энн, наша служанка, выбегала на улицу с блюдом и покупала булочки, которые мама подрумянивала на огне.

Казалось, эти счастливые дни будут длиться вечно, потому что я еще не замечала тогда Бенедикта Лэнсдона, который скрывался в тени и выжидал подходящего момента, чтобы изменить всю нашу жизнь.

Когда деревья в парке начинали выбрасывать листики и даже груша в нашем небольшом садике подавала признаки того, что собирается в свое время произвести на свет несколько несъедобных плодов, моя мать говорила:

— Пора, пожалуй, отправляться в Корнуолл. Поговорю с тетей Морвенной. Любопытно, каковы их планы на этот год.

Тетя Морвенна была матерью Патрика, и мы с моей мамой часто посещали их дом, расположенный неподалеку от нашего. Патрик обычно вел меня в свою комнату, чтобы показать щенка или новую игрушку; мы говорили с ним о Корнуолле и о том, чем мы будем там заниматься.

Потом следовало восхитительное путешествие на поезде. Мы с Патриком занимали места у окон и непрерывно вскрикивали, обращая внимание друг друга на что-либо, показавшееся в окне. Поезд проносился через долины, реки и леса, а затем, замедлив ход, пребывал на очередную станцию.