Филиппа Карр - Ведьма из-за моря

— Говорят, хорошо будет, только когда всех ведьм перевешают.

Я уже хотела уйти, но решила, что должна узнать правду.

— Я думаю, что девушке все это показалось. Во всяком случае, что она-то делала ночью?

— Она ходила к своей матери, которая заболела, и ей пришлось ждать, пока не пришла помощь. Она видела знакомые лица на шабаше, госпожа. Она теперь знает, чье лицо было лицом самого дьявола.

— Она не сказала, кто это?

— Нет, она побоялась. Каждый раз, как она открывает рот, чтобы сказать, ее дрожь забирает. Но ее скоро заставят сказать. Будет сбор… всех, кто хочет покончить с ведьмами, и они заставят ее говорить. Это будет, госпожа: госпожа Джелина потеряла ребенка… Он родился мертвеньким, и ужасная болезнь напала на коров ее соседа…

Я поняла, что слуги наблюдают за мачехой. В глубине души они верили, что она принесла в замок колдовство. Прошло уже несколько лет с тех пор, как она появилась у нас, но люди никогда не забудут, как она появилась. Страшная мысль пришла мне в голову: если люди в округе поднимаются на поиски ведьм, как, говорят, уже происходит в других частях страны, в первую очередь они будут искать в замке.

А Сенара, похоже, окончательно впала в безрассудство. Я чувствовала, что она несчастна из-за того, что Дикон уезжает. Конечно, нельзя себе представить, что они могли бы пожениться, но, будучи Сенарой, она могла сделать и это. Однажды она сказала:

— Со мной все возможно, — и она, действительно, имела это в виду.

Она была тише, чем обычно. Я знала, что она часто ездит в Лейден-холл, и была почти уверена, что Дикон пробирается в замок по ночам.

Я слышала, как слуги говорили о домашних духах:

«Скорее всего, кот или мышь. Это дьявол в обличье животного. Он разговаривает с той, к кому приходит, и говорит ей какое зло она должна сделать».

«Неужели, — думала я, — они слышали голоса в Красной комнате?»

Я любила Сенару, хотя временами она сводила меня с ума. Я не понимала ее, но между нами была крепкая связь. Меня огорчала ее беспечность, я хотела, чтобы она была осторожнее. Но это было последнее, что она стала бы делать. Она знала, что ее обсуждают, она знала, что, как дочь своей матери, она вызывает подозрение. И все же она, казалось, испытывала удовольствие от того, что вызывала у людей страх и подозрение.

Однажды она вернулась поздно. Я знала, что она была в Лейден-холле, потому что ее глаза возбужденно блестели, как это часто с ней бывало после посещения пуритан.

Я сказала ей:

— Ты сейчас скакала на Бетси? Она вспыхнула:

— Конечно! На чем же мне еще ехать? На помеле? И слуги слышали этот разговор.

Поразительно, что дневник мой матери нашелся, когда я уже и не искала Я собиралась написать письма бабушке и, сидя в маминой комнате, выдвинула из стола сандаловый ящичек, которым часто пользовалась. В нем, в углублении сбоку, лежала бумага, и, когда я попыталась ее вытащить, видимо, дотронулась до какой-то пружины. Откидная доска упала на пол, и из ящика начали падать бумаги.

Я посмотрела на эти листы в изумлении и взяла в руки одну страницу. В это невозможно было поверить! Мое сердце возбужденно забилось. То, чего я так настойчиво искала, само упало мне в руки.

Я рассортировала бумаги — их было гораздо больше, чем, как можно было предположить, могло бы поместиться в тайнике сандалового ящика, — и принялась читать. Вот оно — встреча мамы с отцом Фенна, возможность того, что они поженятся, а затем — встреча в гостинице с моим отцом и все последствия. Я все знала, это было не ново для меня — и в то же время, пока я читала, я спрашивала себя, — разве я это знаю? Я думаю, люди по-разному ведут себя с разными людьми. Они изменяются, чтобы соответствовать окружающему, как хамелеон на дереве.

Вот я прочла о появлении мачехи. Это я тоже знала: она появилась в канун «Дня всех святых», и мама нашла ее. Эту историю часто рассказывали. А затем… мама узнает о профессии отца.

Этого я не могла вынести. Лучше бы я не нашла дневник! Оказывается, в ночной шторм отец заманивал корабли на скалы. Внезапно я все поняла: той ночью, когда я зажгла огни на башне, они специально были потушены. Вот почему во дворике Морской башни была порка. Слуга был виноват в том, что зажег огни той ночью, слуга, который должен был следить, чтобы огни были погашены.

«Что же мне делать? — спрашивала я себя. — Я не могу оставаться здесь. Я не останусь здесь. Я должна уехать. Я должна положить конец тайному ремеслу отца. Но как?»