Филиппа Карр: Валет червей

Через несколько дней мы уже были в Париже. Меня так захватил вид этого огромного чарующего города, что целых два дня я не вспоминала о Диконе, а когда поняла, то стала упрекать себя.

Мы прибыли в великолепный городской дом графа, один из тех особняков на улице Сен-Жермен, которые назвали отелем и которые принадлежали самым богатым дворянам страны. Эти высокие здания, фронтоны которых украшали гербы, были величественными и впечатляющими. Дом был обставлен так же роскошно, как некоторые апартаменты замка, но в стиле, ставшем популярным именно при Людовике XV, — сочетание строгой классики и рококо. В то время я слабо разбиралась в таких вещах. Все, что я могла понять в то время, — это ошеломляющая красота обстановки, доставлявшая огромное удовольствие уже от одного созерцания превосходных кресел с гобеленовой обивкой, диванов необычной формы, называвшихся султанами, украшенных резьбой шкафов и инкрустированных столиков. Ковры и коврики нежных тонов прекрасно сочетались с картинами, украшавшими стены. Граф с гордостью показал мне картины Буше и Фрагонара, художников, которые только-только начинали входить в моду, когда он купил их картины Теперь они стали придворными художниками короля — человека расточительного, уделявшего эротическим утехам больше внимания, чем делам государства, но, несомненно, тонкого ценителя искусства. То же самое можно было сказать и о мадам Помпадур, в свое время управлявшей страной через своего любовника.

Я была очарована особняком, но еще больше его обстановкой.

А ведь помимо всего этого еще существовал и сам Париж — город шарма, шума, веселья, грязи и, контрастов. Наверное, именно это и поразило меня более всего во время моих прогулок — запущенность, нищета и убожество, соседствовавшие с крайней утонченностью и богатством.

Граф был уверен, что я полюблю Париж Только позднее я поняла, что у него были скрытые мотивы вместе с моей матерью он решил отвлечь мои мысли от Дикона. Но тогда я относила все это на счет национальной гордости. Однако в Париже действительно было чем гордиться.

Итак, он решил показать мне все, но прежде отвел нас к модной портнихе, так как для представления ко двору в Версале нам с Софи были необходимы новые платья.

— Я хочу, чтобы ты понравилась королю, — сказал он мне, — иначе ты не сможешь бывать при дворе Возможно, сразу мы его и не застанем, придется подождать, надеясь на то, что он все же появится Все, что от тебя требуется, — это сделать несколько более глубокий, чем обычно, реверанс, а если он обратится к тебе с вопросом — ясно ответить на него. Прием будет весьма коротким, а если он решит поговорить с тобой, то я дам ему понять, что ты находишься во Франции всего лишь с кратким визитом, — на тот случай, если вдруг он решил попросить кого-нибудь позаботиться о тебе. Там будет присутствовать много людей, и каждый будет надеяться, что король удостоит именно его своей милости и обратится к нему с приветствием, однако король лишь пройдет через приемную по пути на важную встречу.

— И для этого нам следует шить новые платья?

— Вы должны довериться мне, — сказал граф.

— Похоже, что тут есть очень много всяких формальностей.

— Такова Франция, — ответил граф.

Итак, мы отправились к портнихе — очень внимательной женщине; она выглядела старой и была так напудрена и нарумянена, что из-под слоя румян и пудры едва можно было разглядеть лицо. Создавалось впечатление, что на ее лицо надели маску. Она разложила ткани и нежно ласкала их длинными белыми пальцами, словно это были любимые существа; потом вызвала своих помощниц. Они крутили меня во все стороны, приподнимали и распускали мои волосы и вообще обращались со мной так, словно прикидывали, стоит ли меня купить. И все это время портниха внимательно рассматривала меня. Ее глаза сверкнули, когда она произнесла: «Это всего лишь дитя… пока что… но мы постараемся что-нибудь придумать». А обратившись ко мне, она сказала:

— Когда ты станешь постарше , когда ты станешь женщиной, верно?.. Вот тогда одевать тебя будет сплошное удовольствие.

Наконец, они решили, что для меня подойдет синий шелк насыщенного переливчатого оттенка.

— Все очень просто! — воскликнула она. — Мы покажем это дитя… а в ней будущую женщину.

Со мной она провела очень много времени, гораздо больше, чем с Софи. Ей тоже выбрали синий цвет, но с бирюзовым оттенком.

Когда мы вышли, я рассмеялась.

— Она воспринимает свои платья ужасно всерьез, — сказала я.